Тайны КремляСталин, Молотов, Берия, Маленков

Жуков Юрий Николаевич

Но все же с наибольшей силой подспудная, не прекратившаяся и после 16 февраля закулисная борьба за лидерство в триумвирате, за торжество своей концепции внешней и внутренней политики, проявилась в ином. В устранении преданного Сталину, всесильного министра госбезопасности Абакумова, в чем в равной степени были заинтересованы все члены нового узкого руководства, но более других — Маленков. Ведь для закрепления обретенных позиций, опоры только на партаппарат ему было недостаточно. Весьма желательной являлась поддержка МГБ, ибо второе силовое министерство, вооруженных сил, контролировалось Булганиным, а также, но косвенно, и Берия.

В первых числах июля в ЦК поступила — несомненно, не без активного содействия административного отдела или отдела партийных, профсоюзных и комсомольских органов, то есть при обязательной поддержке со стороны Маленкова, записка одного из рядовых сотрудников МГБ — подполковника,

старшего следователя М. Л. Рюмина. В ней Абакумов обвинялся во многих грехах. В странной, по мнению автора записки, смерти — до завершения следствия арестованного в середине ноября 1950 года Я. Г. Этингера. Кардиолога, заведующего кафедрой 2-го московского медицинского института, консультанта Лечсанупра Кремля и фактически врача семьи Берии, уже «признавшегося» в причастности к смерти А. С. Щербакова. В вину министру госбезопасности ставилось непредставление в ЦК сведений о «деле» Этингера, а также о ходе следствия еще по двум «делам»: попытке бегства в ФРГ генерального директора акционерного общества «Висмут», занимавшегося добычей урановой руды в ГДР, а также террористической группы еврейской националистической молодежи, «раскрытой» в Москве.

4 июля ПБ поручило «комиссии в составе тт. Маленкова (председатель), Берия, Шкирятова и Игнатьева проверить факты, изложенные в заявлении Рюмина, и доложить о результатах Политбюро ЦК ВКП(б)» в течение трех-четырех дней. Комиссии этого времени хватило с избытком и уже через два дня ПБ приняло постановление «О неблагополучном положении в МГБ СССР», Месяцем позже, 9 августа, Абакумова сняли, утвердив вместо него в должности министра С. Д. Игнатьева, члена следственной комиссии как заведующего отделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов [743] .

743

РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 3, д. 2224, л. 85, 92; д. 2225, л. 16.

С этого момента Маленков и Берия пытались извлечь максимальную для себя выгоду из возникшей ситуации. Используя созданную ими же необходимость полной смены руководства МГБ — второй пункт постановления от 9 августа, потребовавший от Игнатьева «внести на рассмотрение ЦК предложение о новом первом заместителе и других заместителях министра госбезопасности», они стремились провести на эти должности своих людей. Добиться тем если не явного преимущества, то хотя бы подобия равновесия.

Закулисный торг, если он был, длился более двух недель. Только 26 августа удалось найти компромисс. К министру — партфункционеру первыми заместителями утвердили двух профессионалов — С. И. Огольцова и С. А. Гоглгидзе. Заместителем по кадрам традиционно стал партработник, А. А. Епишев, перед тем работавший первым секретарем Одесского обкома и инспектором ЦК ВКП(б). Должности же просто заместителей министра поделили, но далеко не поровну. Четыре отдали профессионалам, Е. П. Питовранову, Н. П. Стаханову, П. Н. Мироненко, П. П. Кондакову. Две — «людям со стороны», инспектору ЦК ВКП(б) С. Р. Савченко и заместителю управляющего делами СМ СССР С. В. Евстафьеву.

На том борьба за контроль над МГБ с помощью кадровых перестановок не завершилась. 19 октября особо отличившегося Рюмина назначили заместителем министра и начальником следственной части по особо важным делам. Затем, через две недели, первым замминистра назначили Савченко, заменив им Гоглидзе, внезапно отправленного на периферию, в Узбекистан. Зато другого старого соратника Берии, Л. Ф. Цанаву, перевели из Минска и утвердили начальником Второго главного (контрразведывательного) управления. И почти сразу же заместителем к нему назначили О. М. Грибанова [744] .

744

Там же, д. 2225, л. 49–50, д. 2227, л. 22, 54, 61, 75, 124.

Так и не утихнувшая, хотя и скрытная, борьба за лидерство в триумвирате и слишком несхожие взгляды его членов на кардинальную проблему — какой же курс, жесткий или мягкий, следует проводить, привели к неизбежному. Сделали как внутреннюю, так и внешнюю политику страны непредсказуемой, резко колеблющейся между двумя крайними точками.

Летним попыткам Кремля достичь примирения с Западом, закреплению обозначившегося было успеха, не хватило решимости обеих конфликтующих сторон. Обоюдного желания довести начатое дело до завершения, твердого стремления к разрядке. США, его союзники не использовали в полной мере предоставившийся им шанс для прекращения Корейской войны. Ослабев, потеряв изначальный накал, бои все

же не утихали. Хоть и вяло, но продолжались — вдоль 38-й параллели. Усугубилось положение в регионе еще и подписанием 8 сентября 1951 года в Сан-Франциско сепаратного мирного договора с Японией. Только США, Великобританией, Францией, их союзниками при демонстративном игнорировании интересов и прав СССР, Китая. Разумеется, такое поведение было расценено в Москве как открытый вызов.

Выступая 6 ноября с докладом — своеобразным «ежегодным посланием узкого руководства» стране, Берия выдержал его в более резком и воинственном, нежели Булганин год назад, антиамериканском духе. «Соединенные Штаты Америки, — заявил он, — открыто восстанавливают те два очага войны — на Западе, в зоне Германии, и на Востоке — в зоне Японии». «Агрессивную политику американского блока наглядно разоблачает военная интервенция Соединенных Штатов в Корее. Представители США срывали все предложения СССР и других миролюбивых государств о прекращении американской агрессий в Корее, а теперь всячески затягивают начавшиеся переговоры в Кэсоне… Империалистам нужны не соглашения. Они боятся соглашений с Советским Союзом, так как такие соглашения могут подорвать их агрессивные планы, сделают ненужной гонку вооружений, дающую им миллиардные сверхприбыли. Империалистам нужна война».

Не довольствуясь столь явной конфронтационной позицией, Берия многократно повторил прозвучавшие довольно двусмысленно слова о готовности СССР вести войну с Западным блоком. «Наша внешняя политика опирается на мощь Советского государства. Лишь наивные политики могут расценить ее мирный характер как нашу неуверенность в своих силах. Советские люди не раз показывали миру, как они умеют защищать свою родину… Если империалистические хищники истолкуют миролюбие нашего народа как его слабость, то их ждет еще более позорный провал, чем это испытали их предшественники по военным авантюрам против Советского государства».

Но и такого бряцания оружием Берии показалось мало. И он усилил воинственный дух доклада, фактически подыгрывая американской пропаганде, которая, основываясь на «длинной телеграмме» Джорджа Кеннана, обвиняла СССР в коварных замыслах, стремлении уничтожить капитализм и навязать миру свою социально-экономическую систему. «Если уж следует кому-либо бояться последствия новой мировой войны, — продолжил Лаврентий Павлович, — то должны бояться их прежде всего капиталисты Америки и других буржуазных стран, ибо новая война поставит перед народами вопрос о вредоносности капиталистического строя, который не может жить без войны, и о необходимости заменить этот строй другим, социалистическим строем… Как в морально-политическом, так и в экономическом отношениях лагерь демократии и социализма представляет собою несокрушимую силу. Сила этого лагеря увеличивается еще и тем, что он отстаивает правое дело защиты свободы и независимости народов. А это значит, что если заправилы империалистического лагеря все же рискнут развязать войну, то не может быть сомнения, что она завершится крахом самого империализма» [745] .

745

Правда, 1951, 7 ноября.

Слишком уж твердая уверенность Берии в своих силах, в том, что теперь — после доклада, непременно возобладает его, жесткий курс, обернулись для него неожиданным. Ударом по престижу, да еще в наиболее болезненной для него форме — инициированным, без всякого сомнения, Маленковым «мингрельским делом». Поначалу в большей степени уголовным — о взяточничестве, и в меньшей — политическим.

«Ближайшее знакомство с делом, — отмечало постановление ПБ, принятое 9 ноября, — показало, что взяточничество в Грузии развито и несмотря на некоторые меры борьбы, предпринимаемые ЦК КП(б) Грузии, взяточничество не убывает. При этом выяснилось, что борьба ЦК КП(б) Грузии со взяточничеством не дает должного эффекта потому, что внутри ЦК компартии Грузии, так же, как внутри аппарата ЦК и правительства, имеется группа лиц, которая покровительствует взяточникам и старается выручать их всяческими средствами. Факты говорят, что во главе этой группы стоит второй секретарь ЦК компартии Грузии т. Барамия. Эта группа состоит из мингрельских националистов. В ее состав входят кроме Барамия министр юстиции Рапава, прокурор Грузии т. Шония, заведующий административным отделом ЦК компартии Грузии т. Кучава, заведующий отделом партийных кадров т. Чичинадзе и многие другие. Она ставит своей целью прежде всего помощь нарушителям закона из числа мингрельцев, она покровительствует преступникам из мингрельцев, она учит их обойти законы и принимает все меры, вплоть до обмана представителей центральной власти к тому, чтобы вызволить „своих людей“».