Тайны КремляСталин, Молотов, Берия, Маленков

Жуков Юрий Николаевич

Следовательно, советскому руководству хотя бы на тот период, пока он в запланированном рывке не сумеет создать достаточно мощной оборонной промышленности, не вооружит должным образом, на самом современном уровне армию и флот, предстояло сделать очень многое. Убедить западные демократии в своей надежности как партнера и возможного военного союзника. Доказать, что с СССР следует обращаться так, как он того заслуживает в силу своего геополитического положения и экономического потенциала. А для того необходимо было не на словах, а на деле отрешиться от прежней одиозной позиции в обеих ипостасях своей внешней политики — и коминтерновской, и государственной. И вместе с тем максимально приблизиться по политической системе к стандартам демократии.

Сразу же наиболее заметными, очевидными оказались перемены, затронувшие Коминтерн.

Выразились же они поначалу в смене в начале 1935 года Молотова на посту генерального секретаря ИККИ Георгием Димитровым. Человеком, снискавшим широкую популярность и симпатии как мужественный и стойкий антифашист. Сумевшим на Лейпцигском процессе не только противостоять нацистскому «правосудию». Заставившим признать свою невиновность и, следовательно, всю надуманность обвинения, подтасовку фактов, провокационность самого повода для процесса — поджога здания рейхстага.

Но собственно кардинальная смена курса Коминтерна, его тактики и стратегии, произошла несколько позже, в июле 1935 года, на его далеко не случайно последнем, 7-м конгрессе. Именно тогда и была провозглашена самой главной задачей международного коммунистического движения предотвращение угрозы новой глобальной войны. И ради того — отказ от раскола рабочего движения, его партийных и профсоюзных организаций, единство действий с социал-демократами, Социнтерном. Сплочение и со «средним классом», создание на его основе народных фронтов. И цель: защитить мир, защитить безопасность не только СССР, но всех стран, их национальные интересы, не допустить агрессии со стороны Германии, Италии, Японии. Словом, 7-й конгресс Коминтерна потребовал широко использовать, сделать основной ту форму борьбы, которую сам же отвергал и даже прямо запрещал еще осенью 1934 года. Осуждал, ибо расценивал ее как отказ от принципов интернационализма, скатывание к национализму.

Практически одновременно кремлевское руководство приступило и к реформированию политической системы Советского Союза. Однако здесь следует отметить заслуживающее самого пристального внимания обстоятельство. Внешний, международного характера, фактор не явился в данном случае решающим, а стал всего лишь своеобразным катализатором, только ускорившим и без того естественный ход событий, зашедшие весьма далеко глубинные процессы.

В середине 30-х годов СССР вступил в принципиально новый этап своего существования. Благодаря выполнению, хотя и далеко не полностью, первого пятилетнего плана, превратился из страны отсталой, аграрной в развивающуюся, аграрно-индустриальную. Однако именно в тот момент основная движущая сила, обеспечившая мощный рывок, позволившая сделать его без необходимых затрат или инвестиций — дух революционной романтики, искренняя и чистая вера в возможность «построить» социализм, да к тому же всего за четыре-пять лет, сразу вслед за тем приступить к «возведению светлого здания коммунизма», — исчерпала себя. Порыв энтузиазма просто не мог длиться дольше. Иссяк.

На смену эйфории постепенно стало приходить трезвое осознание не столь уж обнадеживающей реальности. Понимание того, что светлое будущее не только не наступило, но все еще весьма далеко. А впереди долгие, столь же трудные годы тяжкого, упорного, да к тому же и обыденного, рутинного труда. Труда, который действительно преобразует со временем Советский Союз. Позволит, но очень не скоро, стать ему мощной современной индустриальной державой, ничуть не уступающей ни в экономическом развитии, ни по уровню жизни населения ведущим промышленным странам мира. Таким, как США, Германия, Великобритания. Надежды, как слишком часто бывает, развеялись, оставив мечты несбыточными и породив неизбежное разочарование. Столь же сильное, а возможно и большее, нежели у части коммунистов при переходе к НЭПу. Только на этот раз оно охватило не только коммунистов, а значительно большую часть населения. Всех тех, кто поверил вождям, пропаганде, настойчиво убеждавших: нужно совсем немного потерпеть. Обещавших: как только завершится первая пятилетка, жизнь сразу станет лучше.

Трудящиеся по праву могли гордиться своими достижениями, делом рук своих — металлургическими и химическими комбинатами, станкостроительными, автомобильными, тракторными заводами, современными текстильными фабриками, многим иным. Очень хорошо понимали важность сделанного, но не могли удовлетвориться только этим. Ведь по-прежнему царил

жесточайший жилищный кризис. Не хватало всего того, в чем повседневно нуждались люди, самого необходимого, элементарного — еды и одежды, мебели и школьных тетрадей. Возникший дефицит власть пыталась как-то регулировать. Нивелировала его сохранившейся карточной системой, стремилась тем хоть отчасти снять остроту проблемы. Но должна была объяснить, ответить на животрепещущие вопросы. Почему официально, на партийном съезде, объявлено о выполнении пятилетнего плана, а обещанный социализм в его зримых и ощутимых формах так и не наступил? Почему оказались столь ошибочными прогнозы и расчеты тех, кто готовил пятилетний план, растолковывал его непременные результаты? Понесет ли кто-либо ответственность за случившееся?

Единственным, хотя и весьма своеобразным ответом на незаданные, но висевшие в воздухе вопросы стала «большая чистка». Массовые репрессии, обрушившиеся, главным образом, на коммунистическую партию, точнее — на парт-функционеров вне зависимости от занимаемых постов. На тех, кто в глазах народа и должен был понести наказание за провал политики ВКП(б), правительства, за те трудности, которые претерпели и продолжали испытывать рабочие, крестьяне, интеллигенция. Но, разумеется, «охота за ведьмами» — попытка сублимировать справедливое недовольство трудящихся — долго продолжаться не могла. Должна была иметь свои пределы хотя бы ради простого самовыживания страны. Нужна была лишь на то время, пока не будет найден действительно наилучший, единственно разумный выход из создавшегося положения. Тот выход, который в равной степени устроит и население страны, и целостную систему управления, сложившуюся еще на заре советской власти, при переходе к НЭПу, но особенно — стремительно расширившийся, ставший монопольным государственный сектор экономики.

Накануне осуществления первого пятилетнего плана и даже поначалу при его выполнении, для управления и старыми предприятиями, и модернизируемыми, и гигантскими стройками достаточно было иметь всего один центральный орган — ВСНХ. А помимо него еще наркомат путей сообщения (НКПС). Однако к середине пятилетки, по мере роста числа вступавших в строй предприятий, существовавшая система стала испытывать острую нужду в реорганизации.

Так, коллективизация привела еще в декабре 1929 года к образованию самостоятельной отрасли государственной экономики — сельскохозяйственной, и созданию соответствующего органа управления — наркомата земледелия. Практически одновременно возраставшая потребность в усовершенствовании координации народного хозяйства, его долгосрочного планирования привела к исключению из Совнаркома (СНК) СССР занимавшегося этим Центрального статистического управления (ЦСУ), к замене его Госпланом, образованным еще в 1923 году, но прежде игравшим весьма незначительную роль. Тогда же, в январе 1930 года, из НКПС выделили отдельный наркомат водного транспорта. Наконец, в январе 1932 года пришла очередь и ВСНХ. Его разделили на три самостоятельных наркомата — тяжелой, легкой и лесной промышленности. А десять месяцев спустя та же участь постигла и наркомзем, от которого отделили еще один исполнительный орган — наркомат зерновых и животноводческих совхозов.

Претерпела серьезные изменения и система управления торговлей, до первой пятилетки в подавляющей части частная. В ноябре 1930 года наркомат внешней и внутренней торговли подвергся первой серьезной реорганизации — его разделили на два. Один, внешней торговли, продолжал заниматься тем, что являлось основной, преимущественной задачей старого, единого наркомата. Второй, получивший весьма красноречивое, подчеркнуто откровенное название — снабжения, был призван осуществлять распределение с помощью карточной системы весьма немногих, ставших дефицитными, продуктов питания, предметов широкого потребления, которыми пока еще располагало государство.

Наркомснаб и своим появлением, и существованием более чем наглядно демонстрировал вступление страны в весьма опасное кризисное состояние, которое удалось несколько преодолеть лишь после окончания первой пятилетки. Потому-то, в конце июля 1934 года, наркомснаб трансформировали. Создали на его основе два совершенно новых по функциям: внутренней торговли (возрождение которой, но только отчасти, подтвердила отмена карточек на хлеб, муку и крупы 7 декабря 1934 года) и пищевой промышленности, еще один чисто производственный, экономический наркомат.