Тайны «Монастырского приюта»

Трапезников Александр

Багрянородскому удалось все же поймать Оленьку и усадить в кресло, накинув на плечи простынку. Затем он влил в нее целый рог вина. Она немного успокоилась, уставившись в одну точку.

– Что это было? – спросил у приятеля историк.

– А я знаю? – отозвался тот. – Уверен только в одном: вечеринка кончилась. Банный час удался.

Он все же начал осматривать трупы. Покачал головой:

– Хороший выстрел. Даже целых два – один в один. Пол вытирать замучишься.

Все вокруг него было забрызгано кровью

и кусками плоти. Сивере не стал смотреть, поспешно налив и себе добрую порцию гурджаани. Выпил и Прозоров. А Багрянородский размеренно проговорил:

– Сходить, что ли, еще раз напоследок в сауну? Меня аж знобит, бр-р-р…

И действительно отправился попотеть напоследок.

– Кто же это был? Пингвин этот? – спросил Сивере.

– Ты, Саша, все время задаешь одни только глупые вопросы. Лучше уж помолчи.

Прозоров взял со стола сигару и задымил.

– Надо звать Куруладзе, – сказал он. – Но прежде не мешало бы нам всем одеться.

– То-то ему радости будет! – усмехнулся Сивере. – Оленька, как ты?

– Ничего, – ответила она. – Жаль Стаса.

Это были все слова, которые у нее нашлись для покойного мужа. Александр Юрьевич налил ей и себе по бокалу вина. «Почему стреляли именно в Дембовича, а не в кого-то другого?» – подумал он. Или метили в Лейлу? Но среди голых тел больше всех выделялся именно Стас благодаря своей исключительной раскраске. Возможно, это был именно тот ориентир, который не дал убийце промахнуться. Вот тебе и мода на тату.

– Надо бы и Тошика разбудить, – напомнил себе Прозоров. – А как мы ему объясним, что его дочь не только мертвая, но еще и голая?

– Пусть лучше он сам объяснит, у кого сейчас находится его помповое ружье, – заметил Багрянородский, вернувшийся из сауны. – Может, он сам-то и стрелял. Восток – ревнив и мстителен.

– Пусть во всем этом комиссар разбирается, – заключил Прозоров. – Главное, у нас у всех есть алиби. Мы все занимались делом. Саша, насколько я понимаю, конечно, выстрелил, но только из другого орудия.

– Так и я тоже, – пробормотал Багрянородский, взглянув на Оленьку. – Правда, еще раньше профессора Сиверса.

2

Стрелки часов показывали без четверти двенадцать.

– Тьфу ты! Опять полночь близится… – проворчал Прозоров, будто это был поезд с мертвецами, прибывающий на здешний перрон один раз в сутки. – Сивере, сторожи трупы. А мы пойдем за Полонским и Куруладзе.

«Чего их сторожить? – подумал Александр Юрьевич, оставшись наедине с безмолвной Оленькой. – Чай, не собаки, не разбегутся…» Он вновь налил себе бокал вина. Поглядел на девушку.

Оленька восприняла его пристальный взгляд по-своему.

– Может, закончим начатое? – спросила она, распахнув простынку. – Интересно, как это происходит со вдовами?

Александр Юрьевич совсем опешил.

– Оденься! – строго

посоветовал он. – У нас еще будет время, если уж на то пошло. А сейчас сюда придут люди.

– Да-да, конечно. Я ничего не соображаю, ужасно! – торопливо проговорила новоиспеченная вдова. Их количество в монастыре стало неуклонно возрастать. Александр Юрьевич сходил в раздевалку, принес ворох одежды, своей и Оленьки. Валявшейся на лавке простыней укрыл оба трупа.

– Правильно, – сказала юная вдова. – Мне тяжко на него смотреть. И все же теперь понятно, почему некоторые жены отдаются на могилах своих мужей: в этом есть особая сладость. Вспомни Анну.

– Когда ты за ней такое наблюдала? – спросил Сивере, думая, что та рассуждает об Анне Горенштейн.

– Нет, не видела, а читала. Про Командора. Тук-тук-тук, помнишь? Войдите! А там – статуя. Хвать, и в ад.

– Давай лучше выпьем.

– А ты, кажется, о нашей Аннушке подумал? – засмеялась Оленька. – Признайся? Ну, точно. Влюбился. Уверяю тебя: она такая же грешница, как все мы. И Командор у нее свой есть, за спиной стоит. Скоро пожалует.

Оба они уже оделись, теперь Оленька подкрашивала губы. Сивере снова налил вина. В нем сейчас было единственное спасение, чтобы сохранить ум. Он даже сунул в рот наполовину выкуренную сигару Прозорова из пепельницы и закурил.

– А ты, судя по всему, не слишком-то огорчена смертью Стаса, – произнес он. И добавил: – Либо он никогда и не был твоим супругом.

Оленька внимательно посмотрела на него, погрозив пальчиком.

– Ты прав, – ответила она с легким смешком. – Я всегда считала тебя умнее других. Даже не верится, что ты всего-навсего историк, архивная крыса. Наверное, тоже притворяешься, а?

Ответить на этот вопрос Александр Юрьевич не успел. Громко разговаривая и топая башмаками, в сауну вошла разношерстная компания: Куруладзе, Макс, Прозоров, Полонский, оба его сына и Багрянородский. В помещении сразу стало тесно и беспокойно.

Сивере потушил сигару прямо в блюде с креветками.

– Опять вы! – с удовольствием констатировал Куруладзе. – А где же трупы? Чем их на сей раз?

Макс уже сдернул простынку, Тошик всплеснул руками, сыновья застыли с каменными лицами. Но времени на причитания не было.

– Все ясно, – пробурчал комиссар. – Где ваше помповое ружье, милейший?

– Украли! – развел руками Тошик. – Часа четыре назад. Перед сном заглянул в оружейную – его не было.

– А почему они голые? – спросил Макс, шевеля челюстями. Все посмотрели на него, как на круглого идиота.

– Разделись, чтобы нам легче было производить досмотр, – пояснил Куруладзе. И добавил: – Отправьте их на ледник, в погреб, в компанию к Комамберовым. Там им будет лучше. А я теперь нисколько не сомневаюсь, что убийца где-то здесь, в «Монастырском приюте».