Тайны народа
Шрифт:
— Так, значит, торговец полотном, там напротив, очень ученый?
— Он такой же большой патриот, как и ученый. Это старый галл, как он сам называет себя. Иногда, — добавил Жорж, слегка покраснев, — я слышал, как он не раз говорил своей дочери, с гордостью обнимая ее: «Ты истая дочь галла!»
В эту минуту старик Морен и Жорж услышали стук в дверь первой комнаты.
— Войдите! — сказал Жорж.
Кто-то вошел в соседнюю комнату.
— Кто там? — спросил Жорж.
— Я, Лебрен, — произнес чей-то голос.
— О, это почтенный торговец полотном, о котором мы только что говорили. Это старый галл, — проговорил вполголоса старик. — Иди же скорее встречать его, дитя
Жорж, смущенный и удивленный этим визитом, вышел из комнаты и очутился лицом к лицу с Мариком Лебреном.
Глава III
Лебрену было около пятидесяти лет, хотя он казался моложе. Его высокий рост, сильная мускулатура шеи, рук и плеч, гордая осанка и смелый поворот головы, его широкое, энергичное лицо, голубые глаза с прямым и проницательным взглядом, густые светло-каштановые волосы с легкой проседью, низкий лоб, точно изваянный из мрамора, — все это представляло типичные черты бретонской расы, среди которой до наших дней сохранились почти в чистом виде галльская кровь и галльский язык. На полных красных губах Лебрена играла улыбка, отчасти добродушная, отчасти лукавая и насмешливая. Одет он был в просторное синее пальто и серые панталоны.
Жорж Дюшен, удивленный и немного смущенный этим неожиданным посещением, молчал, ожидая, когда заговорит. Лебрен. Последний сказал ему:
— Господин Дюшен, вы были посланы вашим хозяином для производства различных работ в моей лавке. Я был очень доволен вашим умением и вашей сообразительностью.
— Вы доказали это своим благосклонным отношением ко мне.
— Вы сами завоевали его, я видел, что вы трудолюбивы, стремитесь к знаниям. Я знал еще нечто большее. Как и все наши соседи, ваше примерное отношение к старику деду, который живет в этом доме пятнадцать лет….
— Милостивый государь, — возразил смущенный этими похвалами Жорж, — мое отношение…
— …совершенно естественно, не так ли? Вы работали у меня в лавке в продолжение трех месяцев. Очень довольный нашими отношениями, я сказал вам вполне искренне: «Господин Дюшен, мы с вами соседи. Приходите же ко мне по воскресеньям или в другие дни после работы. Вы доставите мне удовольствие, большое удовольствие».
— Действительно, господин Лебрен, вы говорили мне это.
— И тем не менее, господин Дюшен, вы ни разу не были у меня.
— Прошу вас, господин Лебрен, не приписывайте этого ни неблагодарности, ни тому, что я забыл вас.
— А чему же это приписать?
— Господин Лебрен…
— Подождите, господин Дюшен, будьте откровенны… Вы любите мою дочь?
Молодой человек задрожал, побледнел, затем покраснел и после некоторого колебания ответил Лебрену тихим голосом:
— Это правда. Я люблю вашу дочь.
— Так, значит, окончив работу, вы ни разу не были у нас, боясь, что любовь ваша усилится?
— Да, господин Лебрен.
— Вы никогда не говорили о своей любви моей дочери?
— Никогда.
— Я это знал. Но почему же у вас не было доверия ко мне, господин Дюшен?
— Господин Лебрен, — ответил молодой человек в замешательстве, — я не осмеливался….
— Почему? Потому что я так называемый буржуа? Человек богатый в сравнении с вами, живущим изо дня в день своим трудом?
— Да, господин Лебрен.
Помолчав с минуту, купец проговорил:
— Позвольте мне, господин Дюшен, задать вам один вопрос, вы ответите на него, если сочтете его уместным.
— Я слушаю вас, господин Лебрен.
— Около пятнадцати месяцев назад, вскоре после своего возвращения из полка, вы должны были жениться?
— Да, господин Лебрен.
— На молодой цветочнице, сироте,
— Да, господин Лебрен.
— Можете ли вы мне сказать, почему этот брак не состоялся?
Молодой человек покраснел, лицо его приняло грустное выражение. Он колебался отвечать.
Лебрен внимательно глядел на него. Обеспокоенный и удивленный молчанием Жоржа, он не мог сдержаться и воскликнул строгим и огорченным тоном:
— Значит, вы обольстили ее, бросили и забыли… Ваше смятение слишком ясно свидетельствует об этом.
— Вы ошибаетесь, — с живостью возразил Жорж, — мое смятение и волнение вызваны тяжелым воспоминанием. Я скажу вам все по истинной правде…
— Я верю вам, Жорж.
— Жозефина жила в том же доме, где живет мой хозяин. Там я и познакомился с ней. Она была очень красива и, хотя не получила никакого образования, отличалась природным умом. Я знал, что она привыкла к труду и бедности, она казалась мне скромной. Жизнь холостяка тяготила меня. Кроме того, я думал и о своем деде, я полагал, что женщина заботилась бы о нем лучше меня. Я сделал Жозефине предложение, и она с радостью приняла его и сама назначила день нашей свадьбы. За неделю до свадьбы Жозефина исчезла, написав мне, 410 все между нами кончено. Впоследствии я узнал, что, поддавшись дурным советам одной своей уже падшей подруги, она последовала ее примеру. Жозефина отвергла ту жизнь, которую я ей предлагал, жизнь такую же трудовую и бедную, как ее. Я никогда более не видел ее. Вы понимаете теперь, господин Лебрен, причину моего горестного волнения, когда вы заговорили о Жозефине?
— Это волнение, Жорж, говорит в пользу вашего сердца. Не будем больше говорить об этом. Вот что случилось у нас три дня назад. Я был вечером в комнате жены вместе с дочерью. Внезапно она сказа/га нам, взяв меня и жену за руки: «Мне надо открыть вам одну вещь. Я долго размышляла над этим, чтобы не поступить легкомысленно… Я люблю Жоржа Дюшена». — «Я знаю твою искренность, дитя мое, — ответил я ей, — но как развилась в тебе эта любовь?» — «Прежде всего меня поразило отношение Жоржа к старому деду, затем я слышала, как вы часто хвалили характер, трудолюбие, ум Жоржа, его стремление к знанию и самообразованию. Наконец, мне нравилось его мягкое и учтивое обращение, его искренность, его разговор, который я слышала, когда он беседовал с вами. Я не сказала ему ни одного слова, которое могло бы намекнуть ему на мою любовь. Он, в свою очередь, никогда не выходил в отношении меня из границ скромного почтения. Если мне не суждено выйти замуж за Жоржа, я вовсе не выйду замуж. Я все сказала, решайте сами, я жду». Я знаю искренность и прямоту своей дочери. Мы с женой уверены, что если этот брак не состоится, любовь и привязанность к нам Велледы не изменятся, но она не выйдет замуж ни за кого другого. А так как выбор Велледы вполне достоин и ее и нас, то мы с женой готовы были бы принять вас зятем.
Трудно передать выражение удивления и радости, которое отразилось на лице Жоржа при этих словах купца. Он оставался, однако, безмолвным.
— Ну, господин Дюшен, — произнес с улыбкой Лебрен, — что же невероятного в том, что я вам говорю? Вы в течение трех месяцев работали у меня в лавке. Я уже знал, что для того, чтобы обеспечить существование своего деда, вы пошли в солдаты. Чин унтер-офицера, которого вы достигли в полку, и две раны доказывают, что вы служили с честью. Довольный нашими отношениями, я пригласил вас бывать у меня. Ваше уклонение от продолжения нашего знакомства является новым доказательством вашей деликатности. Вы бедны, но у меня хватит достатка для вас обоих. Вы рабочий, но мой отец тоже был рабочим. Чему же, черт возьми, вы так удивляетесь?