Тайны народа
Шрифт:
— Я сяду, если вы желаете… А к какому сроку нужно это исполнить?
— К концу марта.
— В таком случае, сударь, четыреста пятьдесят рубашек из хорошего полотна обойдутся по семи франков штука.
— Честное слово, это недорого. Вероятно, вам нечасто приходится слышать такие комплименты?
— Правда, что нечасто, сударь. Но вы говорили еще о других заказах…
— Черт возьми, мой милый, вы человек деловой!
— Что делать, сударь, на то я и купец, чтобы продавать.
—
— Гм, нельзя сказать, чтобы очень.
— В самом деле? Тем хуже, мой милый господин Лебрен. Это должно быть не особенно приятно вам, потому что ведь у вас семья?
— Вы очень добры, сударь… Да, у меня есть сын.
— И вы собираетесь сделать из него преемника себе?
— Само собой, сударь. Он учится в Центральной коммерческой школе.
— Уже учится? Славный малый! И кроме сына у вас никого нет?
— Есть еще дочь, сударь.
— Как, и дочь также! Добрый мой господин Лебрен! Ну, если она похожа на мать, то должна быть очаровательна.
— Да, она у меня недурненькая.
— Вы, должно быть, гордитесь ею. Что, разве я не угадал?
— Черт возьми, сударь, я не отрицаю этого.
— А знаете, у меня есть просьба к милой госпоже Лебрен.
— Она к вашим услугам, сударь.
— Я собираюсь в скором времени устроить на казарменном дворе карусель, и мои драгуны будут упражняться в верховой езде. Обещайте мне, что придете как-нибудь в воскресенье посмотреть на репетицию карусели и приведете с собой госпожу Лебрен.
— О, сударь, вы оказываете нам слишком много чести! Мне совестно…
— Ну полно, мой друг, вы шутите. Итак, это решено?
— А могу я привести и своего мальчика?
— Конечно!
— И дочь?
— Как вы можете задавать мне такой вопрос, мой милый господин Лебрен?
— В самом деле, сударь? Вы не найдете ничего дурного в том, если моя дочь…
Напротив! Да ведь это идея, блестящая идея!
— Что такое, сударь?
— Слышали вы когда-нибудь о древних турнирах?
— О турнирах? Прошу извинения, сударь, но такие простые люди, как мы…
— Это во времена рыцарства были такие турниры, мой милый Лебрен, и на этих турнирах состязались некоторые из моих предков, которых вы видите здесь на портретах.
— Как! — вскричал с изумлением торговец. — Так эти господа ваши предки? Я и то думал себе, что есть что-то общее фамильное у вас с ними.
— Вы находите?
— Нахожу, сударь, простите за смелость.
— Будет вам все извиняться! — Оставьте вы эти церемонии, мой милый. Так вот, на этих турнирах всегда присутствовала королева красоты, которая раздавала победителям призы. Пусть же этой королевой на карусели будет ваша прелестная дочь.
— О сударь, нет, это уже чересчур. И разве вы не находите, что так стоять на виду, перед всеми этими драгунами… Это немножко, прошу извинить за смелость, немножко… Как бы это выразиться? Немножко…
— Не будьте таким подозрительным, мой милый Лебрен. В древнее время королевами турниров бывали самые знатные дамы, а под конец они даже целовали победителя.
— Оно, положим, так, но они уж были привычны к этому, а моя дочь… Видите ли, девочке восемнадцать лет, и она воспитана совсем по-буржуазному.
— Успокойтесь, я ни одной минуты не думал о том, чтобы ваша дочь целовала победителя состязаний.
— Как вы добры, сударь! И если вы настолько снисходительны, что позволите моей дочери не целовать…
— Но это само собой разумеется! Какое тут может быть позволение? Я счастлив уже тем, что вы и ваше семейство принимаете мое приглашение.
— О сударь, это мы должны принять за честь, за высокую честь, что вы нас приглашаете. Я вижу отлично, что вы желаете нас осчастливить.
— Что поделаешь, мой милый! Бывает так, что люди сразу придутся по душе. И потом вы оказались таким честным человеком относительно моего заказа…
— По совести, сударь!
— …что я сейчас же сказал себе: «Чудесный, должно быть, человек, этот добряк Лебрен! Хотелось бы мне оказать ему маленькую любезность или даже услугу».
— Ах, сударь, я не знаю, куда мне деваться от смущения!
— Послушайте, вы сейчас говорили мне, что ваши дела идут неважно. Хотите, я уплачу вам вперед за весь заказ? Не стесняйтесь, говорите откровенно. Сумма порядочная! Я вам дам чек на моего банкира.
— Уверяю вас, сударь, что мне не нужен аванс.
— Но времена теперь тяжелые. Вот то время, когда жили эти господа, было славным, добрым временем, — прибавил граф, показывая на висевшие на стенах портреты.
— В самом деле, сударь?
— И как знать? Быть может, это доброе старое время еще вернется.
— В самом деле? Вы так думаете?
— В другой раз мы поговорим о политике. Вы интересуетесь политикой?
— Где уж нам, торговцам…
— Ах, мой милый, вы сами точно родились в то доброе старое время! Вы тысячу раз правы, не занимаясь политикой. В то старое время, о котором я говорил, никто не рассуждал. Король, духовенство и аристократия приказывали, а народ повиновался без возражения.
— Черт возьми! Да, это было очень просто и удобно, сударь! Если я верно вас понял, король, священники и вельможи говорили: «Делайте так!» — и народ делал?
— Вот именно.
— «Платите!» — и народ платил?