Тайны народа
Шрифт:
После обеда госпожа Лебрен, ее дочь и служанка поднялись в комнату первого этажа, выходившую на улицу, а отец с сыном и Жильдасом остались в комнате за магазином. Жильдас, имевший всегда отличный аппетит, сегодня совсем не обедал. Его беспокойство увеличивалось с каждой минутой, и он много раз повторял тихонько Жанике или шептал про себя:
— Странный дом! Странная улица! Удивительный это город!
— Жильдас, — позвал его Лебрен, — принесите мне молоток и зубило. Мы с сыном вскроем ящики, а пока вы разберете эти тюки.
— Тюки с полотном, сударь?
— Да. Прежде всего распорите ножом
И Лебрен, вооружившись молотком и зубилом, принялся с сыном открывать ящики. В это время Жильдас, встав на колени перед одним из тюков, собрался его вскрывать.
— Сударь! — вскричал он вдруг, услышав сильные удары молотком по крышке ящика. — Будьте же осторожнее. Ведь на ящиках написано «Осторожно!». Так вы разобьете все стекло вдребезги!
— Не беспокойтесь, Жильдас, — ответил смеясь Лебрен. — Здесь прочные стекла.
— Они покрыты железом и свинцом, друг Жильдас, — прибавил Сакровир, стуча с еще большей силой.
— Чем дальше, тем удивительнее! — прошептал Жильдас, опускаясь на колени перед тюком и собираясь вскрывать его.
Чтобы было виднее, он взял свечку и поставил ее на пол возле себя. Он уже начал распарывать покрышку из серого холста, когда Лебрен, заметив свечку, вскричал:
— Вы с ума сошли, Жильдас! Поставьте скорее свечку на стол. Черт возьми! Еще мы тут взлетим на воздух по вашей милости!
— Взлетим на воздух? — вскричал с испугом Жильдас, отскакивая от тюка, между тем как Сакровир ставил свечку на стол. — Но почему бы мне взлететь?
— Потому что в этих тюках патроны, мой милый. Итак, будьте осторожны.
— Патроны! — воскликнул Жильдас, отступая все дальше в сильном страхе.
В это время хозяин вынул из ящика, который только что открыл, два ружья, а сын его достал оттуда несколько пар пистолетов и карабинов. При виде этого оружия Жильдас побледнел и прошептал, облокотившись на стол:
— Удивительный дом, где тюки с полотном оказываются патронами, а стекло — ружьями и пистолетами.
— Жильдас, — сказал Лебрен, — распаковывать эти вещи не представляет никакой опасности, и я прошу только в этом вашей помощи. Покончив с этим делом, вы можете отправиться в погреб или на чердак и оставаться там в полной безопасности до конца сражения, ибо я должен предупредить вас.
Жильдас, что на рассвете будет сражение. Одно только: не выглядывайте в окна из вашего убежища, так как может всегда случиться, что какая-нибудь шальная пуля залетит в окно.
Эти страшные слова о шальных пулях, сражении и выстрелах окончательно убили Жильдаса, никак не думавшего, что квартал Сен-Дени такой воинственный. Ужас его еще увеличился от последующих событий. Крики, сначала доносившиеся издалека, слышались все ближе и, наконец, превратились в такой яростный рев, что Жильдас, Лебрен и Сакровир с тревогой поспешили к дверям магазина, чтобы посмотреть, что происходит на улице.
Глава IX
Когда все трое подбежали к двери, привлеченные возрастающим шумом, улица была уже вся запружена народом. Окна открывались, и в них высовывались любопытные. Среди все возраставших воплей людей можно было по временам различить крики:
— К оружию! Мщение!
В ответ на эти крики раздавались восклицания ужаса.
Лебрен и его сын, предчувствуя что-то ужасное, вышли на порог. Перед ними предстала мрачная процессия.
Огромная толпа людей, одетых в блузы и мундиры национальной гвардии, размахивая саблями, ружьями, ножами, палками, двигалась перед громадной телегой, которую еле тащила лошадь. Вокруг телеги шли люди с факелами в руках, бросавшими зловещий красный отблеск на дома. На телеге была навалена груда трупов. Высокий человек в красной шапке, обнаженный по пояс и со свежей раной на груди стоял на передке телеги, размахивая зажженным факелом. Можно было принять его за бога мщения и революции. Колеблющийся свет факела бросал по временам красный отблеск на телегу — то на седые головы стариков, залитые кровью, то на тело женщины, руки которой свесились и болтались так же, как и голова ее, мертвая и окровавленная, наполовину скрытая длинными спутанными волосами, то на другие не менее ужасные трупы.
Время от времени человек в красной шапке кричал громовым голосом, размахивая факелом:
— Наших братьев убивают! На баррикады! К оружию!
Тысячи голосов, дрожащих от негодования и гнева, повторяли за ним:
— Мщение! На баррикады! К оружию!
И тысячи рук, вооруженных и невооруженных, поднимались к темному ночному небу, как бы призывая его в свидетели этих обетов мести.
Толпа, сопровождавшая эту мрачную процессию, все возрастала. Точно кровавое видение прошла она перед глазами Лебрена и его сына. Первые минуты им было так тяжело, что они не могли произнести ни слова. Глаза их наполнились слезами, когда они узнали, что убийства этих безоружных и безобидных людей произошли на бульваре Капуцинов.
Едва скрылась из глаз телега с трупами, как Лебрен схватил один из железных болтов со своей двери и, размахивая им над головой, крикнул толпе:
— Друзья! Правительство первое начинает войну, умерщвляя наших братьев! Да падет эта кровь на их презренные головы! На баррикады! К оружию! Да здравствует республика!
Наэлектризованная толпа ответила тысячью криков:
— К оружию! На баррикады! Да здравствует республика!
В один миг народ рассыпался по домам, требуя оружия и ломов, чтобы разбирать мостовые. У кого не было ни того ни другого, те вытаскивали камни из мостовой, работая руками и ногтями.
Лебрен с сыном усердно трудились над устройством баррикады в нескольких шагах от двери их дома. Скоро к ним присоединились Жорж Дюшен, столяр, и еще два десятка вооруженных людей. Это были члены тайного общества, к которому принадлежал и Лебрен. Среди них находились оба извозчика, привезшие Лебрену оружие, один литератор, один выдающийся ученый и знакомый нам Дюпон.
Жорж Дюшен подошел к Лебрену в ту минуту, когда тот, оставив на время работу по сооружению баррикады, распределял оружие среди тех жителей квартала, на которых мог рассчитывать. В это время Жильдас, страх которого сменился геройством, после того как он увидел мрачную телегу с трупами, вернулся из погреба, неся несколько корзин с вином, которым он угощал работавших на баррикадах, чтобы подкрепить их силы.