Тайны острова Буяна
Шрифт:
— Глюки у него бывают, это точно, — поддержал директора Ключевский, — а в остальном милейший человек, смею вас уверить.
— Хороши глюки, — вспенился Кругликов. — Вы знаете, что мне заявил этот паразит за день до премьеры?! Оказывается, ему эту пьесу заказал Люцифер. Можете себе представить, господин экстрасенс, с каким контингентом приходится иметь дело.
— Да не Люцифер, Анатолий Степанович, а Асмодей, — снисходительно поправил директора Ключевский.
— А в чем разница-то? — удивился Кругликов.
— Люцифер покровительствует гордецам, — пояснил знающий актер, — а Асмодей
— Да пропади они все пропадом, — выпалил в сердцах Кругликов. — И вы вместе с ними. То есть, извиняюсь, я не то хотел сказать.
Анатолий Степанович прикрыл рот ладошкой и затравленно огляделся по сторонам. Наверное, пересчитывал имеющийся в наличии персонал. Все вроде были на месте, и Кругликов слегка успокоился.
— А почему Ираклий Морава не был на премьере? — спросил я.
— Да я бы его на порог не пустил, — взъярился Кругликов. — У него же запой. Он на четвереньках передвигается.
Сразу скажу, меня заявление пьющего драматурга по поводу Асмодея насторожило. Как говорят в таких случаях шибко умные люди — дыма без огня не бывает. А уж когда в этом дыму за здорово живешь пропадает заслуженный артист, то поневоле задумаешься: а не был ли тот огонь адским? Одним словом, мне следовало повидаться с Ираклием Моравой и навести у него справки о заказчике мистической пьесы, чья постановка повлекла за собой столь печальные последствия.
Сопровождать меня к проштрафившемуся драматургу вызвались Ключевский и Зимина. Ну и, разумеется, Боря Мащенко, которого просто охватил азарт охотника. Пока артисты переодевались, я навел справки у Крутикова по поводу режиссера Пинчука. Анатолий Степанович отозвался о столичной знаменитости в самых возвышенных тонах. И в первую очередь напирал на то, что Пинчук ставил спектакли в десятках театров по всей нашей необъятной стране, но актеры у него прежде никогда не пропадали.
— То есть Пинчук человек известный в театральных кругах?
— Да помилуйте, господин Чарнота, — возмутился Кругликов, — что значит, известный? Это же мировая знаменитость! А денег он с нас слупил столько, что опустошил театральную кассу на много месяцев вперед.
Я Анатолию Степановичу поверил. В конце концов, человек не первый год крутится в театральном мире и, надо полагать, знает всех его гениев наперечет. Вот только непонятно, как же он при своих познаниях и несомненной опытности так глупо прокололся с этим алкоголиком Сидоровым-Моравой.
— Я вас умоляю, господин Чарнота, — всплеснул пухлыми руками Кругликов, выслушав мой прямой вопрос, — а где я вам найду трезвенников среди драматургов? А потом, постмодернистская пьеса — это вам не соцреализм, ее на трезвую голову не напишешь.
После этого заявления мне не оставалось ничего другого, как раскланяться с господином Крутиковым и отправиться на поиски получившего производственную травму головы драматурга.
Актриса Зимина расположилась на переднем сиденье, рядом с Борей, а мы с Ключевским — на заднем. Актер не выглядел особенно расстроенным, видимо, шок от пропажи Закревского уже прошел и природное легкомыслие потихоньку брало верх над предложенными жизнью горестными обстоятельствами. Возрастом Ключевский вряд ли превосходил меня, то есть было ему около тридцати. Мы с ним довольно быстро нашли общий язык и даже прониклись взаимной симпатией.
— А мне Закревский о вас рассказывал, Чарнота, — скосил на меня насмешливые глаза артист. — Вы что, действительно зверь апокалипсиса или Аркадий приврал, по своему обыкновению?
— Да ничего он не приврал, — обиженно отозвался от руля Боря Мащенко. — Чарноту ФСБ хотела арестовать за его штучки, но у них подходящей камеры не нашлось. А потом, у нас даже статьи нет для демонов. Можете себе представить, Анастасия, демоны есть, а статьи на них нет?!
— Могу, — охотно отозвалась очаровательная брюнетка. — А чем падший ангел отличается от обычного человека?
— Ну, — задумчиво протянул Боря, — мало ли… В карты ему везет. В рулетку он миллион выиграл.
— И все? — разочарованно протянула Зимина.
— А разве мало? — удивился Мащенко.
— Хотелось бы большего, — вздохнула Анастасия. — Скукотища кругом невероятная. А хочется чего-нибудь необыкновенного. Вот вы, Борис, мужчина представительный, богатый, а вот изюминки в вас нет.
— Это вы зря, — заступился я за незаслуженно обиженного Мащенко, — Боря у нас человек замечательный. Артистическая натура.
— Приехали, — сказал Ключевский, тронув водителя за плечо. — Вон его окно светится на пятом этаже.
Проштрафившийся драматург жил в ничем не примечательном панельном доме. Таких в нашем городе десятки, если не сотни. И мне было не совсем понятно, почему именно эту скромную девятиэтажку нечистая сила избрала для своих малокультурных экспериментов.
— Вас проводить? — спросил Ключевский.
— Не надо, — покачал я головой. — И не вздумайте меня разыскивать, если вдруг по какой-то причине я не вернусь.
— Да уж будь спокоен, Вадим, — усмехнулся Боря, — в ад за тобой я спускаться не собираюсь.
— А я бы спустилась, — вздохнула романтично настроенная Анастасия. — На холмах Грузии лежит ночная мгла…
Кажется, Зимина еще что-то декламировала, но я уже покинул машину. Не знаю, как там на холмах Грузии, но в подъезде было темно, хоть глаз выколи. Я с трудом нащупал первую ступеньку и осторожно двинулся вверх по лестнице. Опять же не знаю, то ли мне так фатально не везет, то ли у нас вообще не принято освещать подъезды, но стоит мне только вечером отправиться к кому-то в гости, как я попадаю в ситуацию, близкую к фантасмагорической. Вот и сейчас неожиданно для себя я столкнулся в темноте с чем-то мягким и теплым. Теплое и мягкое взвизгнуло нечеловеческим голосом. Хотя, если на ощупь, столкнулся я все-таки с человеком, а точнее, с существом женского пола.
— Вадим Чарнота, — вежливо представился я. — С кем имею честь?
— Зинаида, — хихикнули в мою сторону из темноты. — А вы к кому?
— К Ираклию Мораве. Знаете такого?
— Это к Ваньке, что ли, в смысле к Ивану Алексеевичу? Так он ведь опять пьяный.
— Быть того не может.
— А вы шутник, — засмеялась невидимая Зинаида. — Я к нему только что ходила за солью. Никто на мой стук не отозвался. Пришлось топать к соседям на третий этаж.
— А вы, значит, живете на четвертом? — быстро вычислил я.