Тайны Парижа. Том 2
Шрифт:
— Довольно, дитя, — произнесла она растроганным голосом, который, казалось, выдавал смущение и страх, овладевающие женщиной в ту минуту, когда она чувствует, что отдает безвозвратно свое сердце, — ну, будет, встаньте, сердце у меня слишком мягкое, и я не в силах бранить вас.
Между убедительным и ласковым тоном, которым она произнесла эти слова, и тем высокомерным и отрывистым голосом, который минуту назад властно выражал желания этой женщины, была такая огромная разница, что сын полковника подумал, что он любим…
— Ах! — воскликнул
— Встаньте, — повторила незнакомка. — Я прошу вас об этом, когда могла бы приказывать вам.
Арман встал и, стоя, продолжал любоваться ею. Но тогда она взяла его за руку и заставила сесть рядом с собою. Он смотрел на нее: она была по-прежнему бледна, и ему казалось, что лицо ее омрачилось глубокой грустью.
— Я вас люблю, о, как я люблю вас! — шептал Арман в лихорадочном возбуждении.
— Молчите, — чуть слышно сказала она. — Ваши слова причиняют мне страдание.
— Страдание?
— Да, потому что я вижу, что вы меня любите, и мне жаль вас…
— Боже мой! — с отчаянием воскликнул он, неверно истолковав смысл ее слов. — Разве мне суждено снова потерять вас?
— Нет. Вы видите, у меня уже не хватает сил избегать вас!
Арман почувствовал себя вполне счастливым. Могла ли она красноречивее признаться, что любит его? Он прижал руку к сердцу.
— Мне кажется, — проговорил он, — что я умру от счастья.
— Кто знает? — промолвила она с грустью, не отнимая от него своей руки. — Кто знает, друг мой, не лучше было бы для вас умереть в эту минуту, чем продолжать меня любить?
— Но, любить вас, — вскричал он в восторге, — разве это не есть бесконечное блаженство?
Она попробовала улыбнуться и сказала:
— Нет, это не счастье, нет, те, кто меня любит, далеко не счастливы… вы не знаете, какое я странное существо… я поступала честно, избегая ваших преследований, борясь с собою.
— Нет вы не правы, — прошептал Арман. — Я так счастлив, что не хочу даже райского блаженства.
— Выслушайте меня, — сказала вдруг совершенно спокойно незнакомка, — выслушайте меня, я объясню вам свою мысль. Вы меня любите… я это вижу… чувствую… сомневаться в этом было бы безумием, но вы не знаете, кого вы любите…
— О, я знаю, — страстно прервал юноша, — что вы добры, что вы прекраснее всех в мире… а до остального мне нет дела!..
— Но вы не знаете, что мне на долю выпала беспокойная жизнь, что надо мною тяготеет долг, таинственный и мрачный. Вы не знаете, мой друг, что в один прекрасный день, быть может, даже завтра, священная обязанность призовет меня на другой конец света.
— Я последую за вами.
Арман дал это рыцарское обещание со страстным увлечением, которое вызвало улыбку на устах его собеседницы.
— Положим! — согласилась она, — что вы могли бы последовать за мной, но вы никогда не узнаете тайны моей души и только будете знать внешнюю сторону моей жизни. В глубине моей души хранится тайна, в которую
— Храните эту тайну, я не хочу даже знать вашего имени.
— Ах, — воскликнула, вздрогнув при этом слове Дама в черной перчатке, — мое имя! Одно существо в мире только знает его, а тот, кому я его скажу, будет на краю могилы в тот час, когда услышит его.
— Так скажите его мне! — вскричал Арман. — Я умру счастливым, потому что я у ног ваших.
— Вы ребенок, — заметила она на это, — и забываете, что я могу пробыть с вами всего какие-нибудь несколько минут.
— Как! Вы уже уходите? Она встала со словами:
— Вы видите лодку, которая привезла меня? Откуда я явилась? Куда я еду? Кто эти двое в лодке? Не спрашивайте меня об этом… но приходите сюда завтра… я буду здесь… в тот же час, как и сегодня.
Дама в черной перчатке вынула из-за пояса серебряный свисток, находившийся в числе маленьких брелоков, которые дамы обыкновенно носят на часовой цепочке. Она поднесла его к губам; раздался резкий свист, который покрыл собою глухой рокот океана, отдался в прибрежных утесах и достиг ушей сидевших в лодке. Челнок тотчас направился к заливу и быстро приблизился к берегу с глухим плеском весел.
В это время Арман и прекрасная незнакомка стояли на мысу, молча держась за руки. Вдруг она взглянула на него и спросила:
— Любите ли вы меня настолько, чтобы ревновать?
— О! — произнес он внезапно изменившимся голосом. — Разве вы не знаете, что я могу убить человека, которого вы полюбите?
Молодой человек сказал это таким тоном, что Дама в черной перчатке вздрогнула, и загадочная улыбка, в которой сквозила ненависть и желание отомстить, на одну секунду появилась на ее губах. Арман не понял, однако, значения этой улыбки.
— Хорошо, — сказала она, — я хотела только испытать вас и довольна результатом этого испытания.
Арман уже нахмурил брови; вопрос Дамы в черной перчатке пронзил его сердце, как раскаленное железо. Он вспомнил о портрете за занавескою в комнате студента.
Дама в черной перчатке пожала ему руку.
— Слушайте, — сказала она, — я никогда не нарушала клятвы, я никогда не лгала, и вы можете поверить мне. Клянусь вам, что я никого не люблю и что до сегодняшнего дня ни один человек, кроме вас, не держал мою руку в своей. До свидания…
В эту минуту лодка причалила к берегу.
— До свидания… — повторила Дама в черной перчатке, сделав легкое движение рукой.
Она вскочила в лодку, которая тотчас отчалила.
В лодке, как совершенно верно сказала незнакомка, были двое. Один управлялся с веслами, другой сидел на руле. Оба были тщательно закутаны в большие коричневые плащи с капюшонами, надвинутыми на самые глаза, так что невозможно было разглядеть их лица. Арману показалось только, что волосы у того, который сидел на руле, были седые. И у него мелькнула мысль, что это тот самый старик, который всюду сопровождал Даму в черной перчатке.