Тайны Парижа
Шрифт:
– Прощайте в таком случае, – сказал лорд Г., пожимая руки Армана. – Прощайте… капитан.
– О, погодите еще немного! – вскричал молодой человек, улыбаясь и покрывая поцелуями нежную белую ручку Фульмен.
– Прощайте… или лучше до свидания, – прошептала она дрожащим голосом.
– Будьте мужественны, дитя мое, – сказал ей на ухо лорд Г., беря ее под руку и увлекая к лестнице правого борта парохода.
Матросы ждали уже в шлюпке.
Лорд Г. и Фульмен,
Лодка отчалила, и хрупкое суденышко было предоставлено своим собственным силам.
Море было спокойно и сине, дул небольшой ветерок. Рулевой распустил парус и обогнул Марсельский мыс в то время, как пароход продолжал путь к африканским берегам.
Молодая женщина и ее спутник, стоя в шлюпке, долго следили глазами за пароходом, стараясь разглядеть, несмотря на далекое расстояние, красное кепи их протеже; затем пароход исчез за горизонтом вместе с клубом дыма, поднимавшимся к пепельно-голубому небу.
– Фульмен, дитя мое, – сказал тогда сын Альбиона, – мы вернемся в Париж.
– Куда же мы поедем? – спросила она равнодушно, и две крупные слезы покатились по ее щекам.
– В Мальту.
– Зачем?
– Мальта принадлежит Англии, а я хочу жениться на вас по законам моей страны.
– Жениться на мне? – спросила она с испугом. – Обдумали ли вы это, милорд?
– Дитя, – сказал англичанин с грустной улыбкой, – я хочу, чтобы свет знал, чего ты достойна, я хочу восстановить твою честь, оставить тебе мое имя и богатство. Арман может любить бывшую возлюбленную лорда Г., но я хочу, чтобы он женился на его вдове.
– Ах! – вскричала Фульмен, побледнев. – Вы с ума сошли, мой друг? Вдова! Неужели вы собираетесь умирать?
– Успокойтесь, – ответил лорд, – я могу прожить еще немного. Мой доктор накануне нашего отъезда из Парижа сказал мне, что с моей болезнью сердца я проживу еще года четыре или пять. Через пять лет Арман получит орден и офицерский чин, а я заставлю свет настолько уважать леди Г., что она сможет выйти замуж за того, кого она так сильно любила.
Фульмен взяла руку лорда Г., почтительно поднесла ее к губам и разрыдалась.
II
В одну из тех африканский ночей, когда голубое небо, усеянное звездами, становится похожим на королевскую мантию, разведочная колонна под начальством генерала *** возвращалась в Константину после четырехмесячной экспедиции против непокоренных еще племен. Ночь была тихая и теплая, такая, какие обыкновенно бывают летом у подножия Атласских гор.
Слышались только топот конских копыт и звяканье сабель да шепот разговаривавших кавалеристов.
Во главе авангардного взвода ехал молодой офицер, на лбу у которого была окровавленная повязка, а левая рука висела на перевязи. Однако он крепко и прямо держался в седле и гордо вступил в Константину при свете факелов гарнизона, вышедшего навстречу своим товарищам и братьям по оружию.
– Смотрите! – сказали несколько молодых офицеров. – Ведь это капитан Леон; уже в десятый раз он возвращается в таком виде.
– Если этого юношу не убьют, – сказал старый майор, – он непременно будет маршалом Франции: он храбр, образован и воспитан.
– В четыре года он сделался капитаном, – прибавил третий офицер, присутствовавший при встрече эскадрона стрелков.
– Не пройдет года, – заметил чей-то голос, – как он будет командиром.
Офицеры повернулись и заметили бригадного генерала, который слыл в армии за всеведущего по части всякого рода веяний в канцеляриях военного министерства.
Позади генерала находился человек, который должен был представить ему рапорт. Это был старик в голубом, застегнутом на все пуговицы мундире, с красной ленточкой в петлице и с длинными седыми усами, свидетельствовавшими о том, что он принадлежал к старой армии. Это был Иов, которого молодой капитан тотчас же заметил и к которому бросился с объятиями. Иов подал сыну полковника письмо с траурной каймой, в письме заключалось извещение о смерти лорда Г., последовавшей в Италии от паралича сердца.
К письму были приложены записка и завещание, сделанное ирландским пэром за несколько дней до смерти. По завещанию все громадное состояние лорда Г. переходило, в равных долях, к его вдове, леди Г., и к капитану Арману Леону.
Содержание записки было следующее:
«Мой молодой друг.
Фульмен любила вас, и мне кажется, что теперь и вы любите ее.
Но Фульмен более не существует, вместо нее есть леди Г., и в то время, как вы будете читать эти строки, она будет нуждаться в защитнике.
Не откажите в этом вашему замогильному другу.
Истый сын Альбиона, знавший цену эксцентричности, первый муж Фульмен, закончил замогильной шуткой письмо, которое должно послужить развязкой нашего романа.