Тайны парижских манекенщиц (сборник)
Шрифт:
Он мстит, пичкая (!) меня во время трех длиннющих сеансов (хотя я затыкала уши)… казарменными шуточками: «Понимаете! Понимаете? Мы вовсе не так добродетельны, а?» Я, естественно, пошла на это испытание ради славы, ведь портрет писал мастер, но… и надеясь на приличное вознаграждение.
В последний день: «Дитя, мы не договорились о цене. У меня столько добровольных моделей… Но мне не хочется, чтобы вы попусту потеряли время». И протягивает мне свернутую шестнадцать раз банкноту. Я сую ее в карман. По крайней мере тысяча? На улице разворачиваю… всего сотня.
Я не сказала Манюелю об этом инциденте. Промолчала и о других. Я опасалась его стремления управлять моей жизнью. Испанец! Иногда он грубым голосом спрашивал меня: «Откуда явилась?» Стал приезжать за мной на площадь Мадлен. Все отдавало нарочитой «любовной связью», а я это ненавидела. Терпела лишь его появление, когда он в семь часов вечера распахивал двери студии: «Ее отпустят, да или нет?» В остальном он пока не выходил за рамки любезности.
Я превратилась в любимицу хозяина. И какого хозяина! Кем был тогда Люсьен Лелонг? Не только президентом Синдиката Высокой моды, где занимался добрыми делами (непростая задача во время оккупации), но и оставался неоспоримым мастером в профессии. Маленького роста, худой, но тщательно ухоженный, пахнущий духами, вежливость и стать настоящего сеньора. Его обожали все служащие. Они были готовы идти на смерть ради его улыбки, комплимента. Избегая фамильярности, обращения на «ты», он умел расположить к себе:
– Ходите, малышка. Меня здесь нет.
Робким:
– Вы красивы. Вы творите красоту. Именно поэтому вы на земле. Настоящим вознаграждением было, когда он во время позирования проходил позади вас и своей квадратной кистью касался бедер, чтобы «выделить талию». И все без задней мысли спрашивали:
– А он до талии дотянулся? Честь быть его фавориткой! Как я была ему признательна!
Какое уважение! И даже чуть больше… Представьте, он приглашал меня к себе домой, познакомил с дочерью Николь, студенткой медицинского факультета, и та тоже благожелательно относилась ко мне. Летом 1943 года коллекции не было. Но вовсю шли показы в провинции. Как Лелонгу и его группе удавалось такое? Думаю, парижская мода ослепляла немцев. Мы всегда быстро получали необходимые документы. Никаких затяжек, никаких обысков и долгих ожиданий. Мы имели успех в Лионе, Туре, Бордо. Меня уже окружал небольшой ореол славы.
На сцене
Эти месяцы запомнились веселым времяпровождением в воскресные дни в компании с Доминик Франс. Обычно мы бывали в Иль-Адам, где перед нами распахивались двери гостиницы, которую держал один из ее приятелей. Вторая половина дня – на пляже в шикарных купальниках, загорая, играя в волейбол или слушая пластинки. Купалась мало. Я всегда противилась обучению плаванию, хотя все наперебой спешили научить меня.
Отъезд из Буржа на авеню Матиньон
В то лето мы вчетвером совершили настоящий подвиг: проехали из Парижа в Биарриц на велосипедах за четыре дня. Оцените среднюю скорость! Три недели фарниенте [49] на берегу океана, которого я еще ни разу не видела.
Горжусь ли я таким подвигом? Никогда не забуду, что за время оккупации мои прекрасные «каррары» (ибо у меня украли три таких велосипеда) были моими верными друзьями, которых не обменяла бы даже… на окорок!
49
Счастья-ничего-не-делания (фр.). – Прим. А. Васильева.
Мы продолжали светскую жизнь. Ночные заведения, кино, театры. Я носилась по ночному Парижу, черному как топка печи, на велосипеде, который оставляла (всегда побаиваясь лишиться его) в каком-нибудь проходе. Чаще всего на велике приезжала и в Бурж, где вновь обрела дом. В костюме или меховом манто, в модной шляпке, я неслась вперед, не обращая внимания на шуточки и комплименты.
Наступила осень. Лелонг решил готовить февральскую коллекцию. (Что будет в 1944-м?) Мною занимаются Бальмен и Диор. Но еще больше внимания оказывает хозяин, вдохновившийся на десять платьев из двадцати, которые я буду представлять.
Летняя коллекция стала триумфом для Дома, и, осмелюсь сказать… для меня. Вспоминаю придворное платье из розовой парчи с длинным шлейфом. Пришло мое время стоять в окружении консилиума первых портних, перчаточниц, меховщиц, следящих за каждой мелочью. Невероятно быстрая в одевании, как и в раздевании, я продолжала затыкать дыры в дополнение к своим эксклюзивным обязанностям. Я вновь была «невестой», стыдливой… и уже пробужденной. И долго ею оставалась.
Искусство Лелонга! Хроникеры могли бы написать об этом целые тома. Одному Богу известно, через руки каких талантливых модельеров я прошла! Но, наверное, никто не одевал меня лучше Лелонга. Сдержанный творец, противник любого вызывающего шика, он был гением пастельных оттенков, коричневого, бутылочно-зеленого и зеленого цветов. Ему не нравились противопоставления красок. Но он оставался современным, не держал в узде своих модельеров, чей дар хвалил, без нажима влиял на них, сдерживал, вдохновлял, давая пример чудесных творений, которые никогда не выходили из моды.
Можно удивляться, что накануне высадки [50] заботы маленького мирка, в котором я вращалась, не изменились. Историки свидетельствуют, что Париж гордился тем, что продолжал свою привычную жизнь даже под угрозой смерти. Театральные залы не пустели, несмотря на воздушные тревоги. Заказывались пьесы. Тогда состоялось открытие Руссена [51] . Продолжались танцы (втихую) на вулкане!
Боши! [52] Стало хорошим тоном их ненавидеть (ведь их уже здорово потрепали), хотя знаю, в 1940-м многие без ужаса рассматривали возможность стать немцами. И даже лучше – «европейцами»! У нас дома (у меня их было два) их ненавидели. Манюель, хоть и испанец, не раз приводил меня в дрожь, ворча «грязные боши!» в кабаре. А мой отец был истинным патриотом! Он регулярно в семь часов слушал ВВС, и его глаза загорались, когда говорили Мари [53] , Шуман [54] . Он не входил в Сопротивление. Знал ли он, что это такое, будучи совершенно аполитичным? Однако, когда однажды утром обнаружил в нашем саду экипировку парашютиста, сказал: «Бедняга! Надо его отыскать, накормить, спрятать!» Он провел скрытные поиски в окрестностях, но никого не нашел.
50
Имеется в виду операция «Оверлорд», или Высадка в Нормандии, – операция союзных войск по высадке во Франции, начавшаяся рано утром 6 июня 1944 г. и закончившаяся 19 августа 1944 г., когда союзники пересекли реку Сену.
51
Р у с с е н, Андре – известный французский драматург.
52
Парижское название немцев. – Прим. А. Васильева.
53
М а р и, Андре (1897–1974) – французский политический деятель, премьер-министр в 1948 г.
54
Ш у м а н, Роббер (1886–1963) – французский и европейский политик, премьер-министр. Был арестован немецкой оккупационной администрацией в 1940 г. за сопротивление политике нацистских властей, сидел в тюрьме, бежал в 1942-м и участвовал в движении Сопротивления. Позже министр иностранных дел Франции. Один из основателей Европейского союза, Совета Европы и НАТО.
У Доминик Франс одна молодая женщина приводила иногда своего приятеля, то блондина, то брюнета, то с бородой, то без бороды, то в очках, то без, который не приходил на свидания, исчезал, возвращался. Только после освобождения я узнала, что он герой. Как-то вечером, когда нас всех пригласили в Перигор [55] , он уехал на роскошном открытом автомобиле. Боши! Я уже говорила, что мир моды почти не считал их слишком враждебными. Когда немцы встречались в ночных кабаках, они не приглашали меня на танцы, поскольку рядом был ревнивый кавалер. Но как-то ночью, когда Манюеля рядом не оказалось, меня пригласил на танец юный парень, красивый как Бог. Он был в штатском, но только после слов мадам Доминик Франс я сообразила… кто он. Тем хуже!
55
Местность во Франции, славящаяся своими старинными замками. – Прим. А. Васильева.
Но когда он во второй раз с поклоном пригласил меня, я отказалась, сославшись на усталость.
Я сказала ему, чем занимаюсь. На следующий день на авеню Монтень меня ждали корзина цветов, замшевая сумочка, шелковые чулки, сигареты и флакон духов Bourjois.
И записка:
«Я имел честь познакомиться с вами. Вы одна из чистых француженок. Я прекрасно понимаю ваш отказ. Буду всегда хранить память о вас…»
И подпись: Отто.