Тайны подмосковных лесов
Шрифт:
Да и Быстрова не было жалко, слишком уж он ненавидел его. Волновало другое - не видел ли кто? А вдруг были-таки свидетели? И его возьмут, арестуют и запрут в камере с уголовниками, а там будет очень страшно, а потом будет суд, и если докажут, что убийство непреднамеренное, то он получит срок, а если оно окажется преднамеренным, то огромный срок, а то, может быть и... Камера смертников, каменный мешок, ужас матери, пуля в затылок... А что? Он ведь ждал Быстрова у моста, караулил его... Вдруг кто-то видел его? Вдруг? Это и есть доказательство преднамеренного убийства...
Но он сумел взять себя в руки и доказать самому себе, что никто ничего не видел, и никто, кроме него самого ничего не знает.
Шло время, сначала Олег Быстров числился в пропавших без вести, потом, к весне оказался утопленником. Именно утопленником - никто не говорил о том, что он погиб насильственной смертью, а не сорвался с обрыва и утонул. И тогда до Аркадия постепенно стало доходить, как крупно ему повезло. Ведь только Маша могла догадываться, что утром девятого октября он был в поселке. Но с Машей была особая ситуация. Они как бы хранили заговор молчания, хотя никогда друг другу никакого слова об этом не давали. Они оба считали, что, не говоря об этом, поступают правильно, хотя, наверное, именно это и было их главной ошибкой. Ведь между близкими людьми не должно быть подобной недосказанности, тем более, в таких серьезных вопросах. Впоследствии они поражались, как могли нести на себе в течение стольких лет такой тяжелый груз...
... А кроме них тем туманным октябрьским утром никто ничего не видел...
... Так он думал целых девятнадцать лет...
5.
Тихим сентябрьским днем гулял Аркадий Юрьевич по дачному поселку. Стояло бабье лето, ярко светило солнце, небо было ослепительной голубизны. Утром они с Машей сели на машину и приехали сюда. Уже два года они здесь не были - прошлым летом они уехали отдыхать на Черное море, а потом, так и не посетив дачи, уехали обратно в Париж. Тогда их дом был там. А теперь закончилась долгосрочная командировка, надо было обустраиваться в России, и, как решили оба, находить точку опоры. Покинули они одну страну, приехали в другую, с её новыми особенностями, кое-какими преимуществами и ОЧЕНЬ СЕРЬЕЗНЫМИ, НЕВЕДОМЫМИ ДОСЕЛЕ ПРОБЛЕМАМИ...
... Дача была уже сильно запущена, облупилась краска, подгнили ступеньки на крыльце, кое-где совсем обвалился забор, и дача представляла собой уже совсем другое зрелище, чем девятнадцать лет назад, когда полный радужных надежд Аркадий впервые попал сюда. Относительный порядок на даче поддерживала только Полина Ивановна, которой, в общем-то, все это уже не было нужно. Но внутри дома все было чисто и аккуратно, как раньше.
Завтра должны были подъехать Полина Ивановна с Катей. А сегодня они с Машей были одни. Аркадий загнал "Волгу" в гараж, попил на веранде кофе и решил побродить по осенним аллеям поселка. На душе было спокойно, славно от того, что у него впереди отпуск, что переезд в Москву, наконец-то, состоялся... На той неделе надо будет ехать устраивать Катю в школу, в одиннадцатый класс... Но эти два дня полностью в их распоряжении...
Маша осталась дома разобрать вещи, приготовить что-нибудь к обеду. Аркадий шел по сентябрьской аллее, залитой солнцем, дышал ядреным лесным воздухом, глядел по сторонам и наслаждался бездельем, как вдруг почувствовал на себе пристальный взгляд. Навстречу ему шел
Среднего роста, невзрачный, белесый, неряшливо одетый, расширив глаза, глядел он на Аркадия, сначала удивленно, изучающе, оценивающе, потом - с какой-то злобной усмешкой. Аркадию стало не по себе. Мужчина даже приостановился и продолжал смотреть на Аркадия в упор, удивленно и презрительно.
– Вам, собственно говоря, что угодно?
– в старомодной манере, холодным голосом произнес Аркадий.
– Не слишком ли много внимания вы мне оказываете?
– Да нет, нет, - засепетил мужчина, впрочем нимало не смутившись словами и тоном Аркадия.
– Совсем не много. Вы вполне заслуживаете. Та-а-акой человек, дайте уж мне поглядеть на вас.
Аркадий терпеть не мог таких водянистых глазенок с хитрецой, непонятно над кем подсмеивающихся. Он не понимал и боялся подобных взглядов. Человек с такими глазами мог сделать все, что угодно - расцеловать или, например, шарахнуть топором по голове. Он пожал плечами и, не желая ввязываться в скверную историю, зашагал восвояси. "Сумасшедший какой-то, или пьяный. Хотя, на пьяного не похож. И водкой не пахнет. Больной, наверное."
Он непроизвольно, словно подчиняясь чьей-то воле, оглянулся, чувствуя на своей спине напряженный взгляд. Прохожий так и продолжал стоять на месте, покусывая палец, сосредоточенно о чем-то размышляя, словно ему пришла в голову какая-то паскудная мысль. Не понравился Аркадию этот прохожий. Он и сам не понимал, почему, но очень не понравилась.
Дома его ждал обед. Маша сварила прекрасный бульон, пожарила картошку. Аркадий открыл банку югославской ветчины, маринованных огурчиков. Ему вдруг захотелось выпить водки. На душе отчего-то было тревожно и тягостно. Почему этот прохожий произвел на него такое неприятное впечатление? Мало их, ханыг с водянистыми глазенками с хитрецой ходит по улицам? Однако, от водки расслабления не наступило, мысль о загадочном прохожем не давала покоя. Больше того, две рюмки водки прояснили его мозг в совершенно другом направлении, и, вместо того, чтобы забыть об этом человеке, он вдруг ясно осознал, что когда-то видел его, определенно он его когда-то видел...
Аркадий почувствовал, что мурашки пробежали у него по спине. Почему? Ну, видел и видел, наверное, живет где-нибудь неподалеку... Он встряхнул головой, словно желая отогнать прочь какую-то неприятную неосознанную мысль.
Маша в этот день была молчалива и тиха, разговорить её было невозможно, как ни пытался Аркадий. А ему так хотелось с ней поговорить. Он смотрел на нее, стройную, подтянутую, в облегающих фигуру джинсах, казавшуюся девочкой в её тридцать шесть лет и чувствовал, что в нем пробуждается такое же сильное желание, как было здесь, в ту ночь, девятнадцать лет назад...
Но Маша была занята какими-то своими мыслями, на его вопросы отвечала хоть и вежливо, но крайне односложно, словно нехотя. Аркадий, пообедав, вышел на крыльцо покурить.
Было тихо и солнечно. Краснели и желтели листья, дул теплый легкий южный ветерок. Аркадий щелкнул "Ронсоном", задымил. И только он было начал успокаиваться, как почувствовал, как кто-то смотрит на него. А затем увидел силуэт у калитки...
... Там, у калитки, слега облокотившись на ворота, стоял тот самый прохожий и смотрел на курящего на крыльце дома Аркадия, смотрел упрямо, не мигая и не отрывая взгляда. Во взгляде этом Аркадий почувствовал ожесточение, и не только странное любопытство, как при первой встрече, но и изрядную долю злобы, как будто Аркадий лично ему сделал что-то плохое...