Тайны политических убийств
Шрифт:
— Это почему же? Всегда можно, а сегодня «не велено»?
Лаксин ничего не ответил и демонстративно отвернулся от молодого человека. Тот улыбнулся.
— «Нельзя ли для прогулок подальше выбрать закоулок?»
— Где угодно гуляйте, а туда не велено.
— Да кем же?
— Начальством!
— Ну что же, не велено так не велено… — проговорил молодой человек и медленно пошел по направлению к главным воротам.
Лаксин равнодушно посмотрел ему вслед, привычным движением поправил шапку и замер на своем посту. До конца дежурства оставалось еще три часа… Мимо шли прохожие, поглядывая изредка за решетку Летнего сада: «Не видно ли государя?» Но, вероятно, было еще рано. Некоторые из них подходили к калитке, останавливались, с удивлением замечали, что она заперта и что около нее стоит городовой.
В это самое время Николай, знакомый нам студент, проходил мимо Летнего сада. Он подошел к главным воротам. Около них стояла большая толпа. Из разговоров собравшихся он понял, что ожидается приезд государя императора. И вдруг Николай остолбенел: прямо на него шел тот самый незнакомец, который в середине марта вручил ему воззвание.
«Что он здесь делает? Уж не замышляет ли что-либо против царя? Ведь он же писал об этом в своем письме!..» — с тревогой подумал Николай. Он хотел бежать к городовому, сообщить: «Вот он, злодей!» Но страх за возможные последствия удержал Николая, и он, почти бегом, направился домой.
А молодой человек тоже подошел к главным воротам, немного постоял, затем повернулся и направился назад, в сторону Прачешного моста, к боковой калитке.
Лаксин заметил его издалека. Заметил и насторожился: «Что ему опять надо?» Неизвестный подошел к Лаксину.
— Я же сказал: «Не велено!»
— Так я ненадолго…
— Отойдите!
— Мне нужно подать прошение государю.
— Идите к главным воротам, там надзиратель… С ним и говорите.
— Там народ, и государю будет не до меня, а здесь я никому не помешаю и мне тоже…
Лаксин положил руку на эфес шашки:
— Отойдите! Или я…
Молодой человек махнул рукой и отошел.
На набережной показалась коляска Александра II. Она приближалась. Городовые, стоящие на панели около главных ворот, моментально вытянулись и застыли. И тут Лаксин увидел, что молодой человек, только что подходивший к его посту, бежал туда…
Коляска остановилась около ворот, и царь, сбросив шинель на руки городовому, быстро прошел в Летний сад.
Когда молодой человек подбежал к главным воротам, публика, наблюдавшая приезд Александра II, уже начинала расходиться. Но некоторые стояли на месте, чтобы еще раз посмотреть на царя.
— Опоздал! Какая досада! — воскликнул молодой человек.
— А ты не печалься, соколик, государь-батюшка поедет обратно, вот и увидишь, — сказал старичок, стоящий у самых ворот.
— А скоро ли государь поедет обратно? — спросил его какой-то мастеровой.
— Их императорское величество гулять изволят! А ты без понятия: «Скоро ли?»
— Страсть как охота еще раз увидеть их! — с горечью произнес мастеровой.
— Да ты, видать, не питерский? — спросил старик.
— Нет, недавно мы тут…
— К родственникам приехал али как?
— Подмастерье мы, картузных дел мастера.
— А сам-то откуда будешь?
— Из-под Костромы…
— Звать-то как? — продолжал любопытствовать старик.
— Осип Комиссаров.
— Крестьянин, стало быть?
— Крестьянин…
— Да какое ноне крестьянство-то… — произнес рядом со стариком рослый парень.
— Знамо дело! — поддакнул старик, потом, пожевав губами, произнес, указывая Комиссарову на рослого парня:
— Вот и мы с сыном тоже в город подались. На отхожий промысел… Так тебя Комиссаровым, слышь, кличут-то?
— А мы — Зонтиковы… Зеленью торгуем на Пустом рынке что у Гагаринской… Ты костромской, а мы ярославские… Земляки вроде… Открестьянствовали!..
— Землицы бы!.. — мечтательно произнес молодой Зонтиков.
— То-то и оно! — опять поддакнул старик.
— Вот царь-батюшка волю-то дал, да все помещики мутят… По-своему оборачивают…
Молодой человек, услышав эти слова, чуть было не вступил в спор, но сдержался: «Не время сейчас!» и продолжал прислушиваться к разговору.
— Зато сам царь-батюшка печется о нас денно и нощно! — с уверенностью в голосе произнес Комиссаров.
— Прав ты, соколик, ох, как прав!.. — перекрестился старик. — Кабы не помещики…
— Мечту давнюю исполнил, — сказал Комиссаров. — Сегодня вот на царя-батюшку, государя нашего освободителя хоть одним глазом-то да взглянул. Но и уходить-то теперь не хочется.
— Погоди, соколик, погоди, — проговорил старик и опять зачем-то перекрестился. Мастеровой сделал то же самое.
Молодой человек удивленно посмотрел на мастерового, который назвался Осипом Комиссаровым, и невольно сравнил себя с ним. Ему показалось, что они почти одного возраста. «Освободитель! — подумал молодой человек. — Как же темен еще народ… А когда разберется, поймет, его не удержишь! Придет время — и поднимется Русь, сметет всех дворян-тунеядцев вместе с царем-деспотом!»
Комиссаров ухватился руками за железные прутья ограды, прижался к ним и стал пристально смотреть в глубину сада. Однако, как он ни старался, как ни вертел головой в разные стороны, разглядеть ничего не смог. На аллеях — ни души. Царь отошел уже далеко. Его не было видно.
— Слышишь, парень, — старик резко дернул Комиссарова за полу пальто и оттащил от решетки. — Скоро их величество кончат гулять по Летнему саду и пойдут обратно к коляске…
«Пойдут обратно к коляске… Пойдут обратно к коляске… К коляске… К коляске, — вдруг забилось в голове у молодого человека. — Правильно! Когда пойдут к коляске!»
— …Тут ты их и увидишь, — продолжал старик.
Но этих слов молодой человек уже не слышал. В ушах его звенело, глаза застилало какой-то рябью. Неприятная дрожь и волнение охватили его. Потом звон начал постепенно стихать, и он опять услышал голос старика: