Тайны раскола. Взлет и падение патриарха Никона
Шрифт:
Подчеркнем, желание русского государя привлечь к книжной справе малороссов, по всеобщему мнению, в вере далеко не благочестивых, нисколько не покоробило и не возмутило Неронова. Наоборот, воодушевленный перспективой вещать в соборе у Кремля, «посреди торжища», где «мног народ по вся дни непрестанно… бывает», отец Иоанн как бы не заметил малороссийской угрозы и с головой окунулся в процесс перевоспитания русских людей. Так, компромисс, заявленный «Книгой о вере», обретал реальные черты. Впрочем, молодой царь отклика с Украины не дождался. Зато нижегородский поп к Рождеству Христову 1648 г. умудрился взбудоражить всю Москву, а по вопросу о единогласии и вовсе расколол ее жителей на меньшинство, «боголюбцев» одобрявшее, и большинство, метко окрестившее их «ханжами».
Кстати, в исторической литературе Неронова, применительно к 1648 г., часто именуют протопопом московского Казанского собора или просто «казанским протопопом». Однако еще С.А. Белокуров в монографии «Арсений Суханов» процитировал архивные документы,
Неронов и Ванифатьев — большевики XVII века — не привыкли долго убеждать сомневающихся в собственной правоте. Вспомните, как в 1636 г. первый затребовал указа патриарха для «наведения порядка» в Нижнем Новгороде. В Москве история повторилась. По смыслу сохранившегося отрывка ясно, что созыв собора спровоцировали распоряжение государя о повсеместном введении в столичных храмах единогласия (по примеру Казанского собора) и реакция на вердикт москвичей — массовый бойкот приходских церквей. Распоряжению, конечно же, предшествовало проникновенное наставление нижегородского попа, что и подтверждает «Житие Неронова»: «И тако Иоанн в велицем граде Москве жити начат к общей всех пользе. Бяше же ему от сердечныя к Богу теплоты обычай, яко егда прочитоваше народу святыя книги, тогда бываху от очию его слезы, яко струя, и едва в хлипании своем проглаголываше слово Божественнаго писания, сказоваше же всякую речь с толкованием, дабы разумно было всем христианом. Також де и пение церковное устави пети и глаголати единогласно и благочинно. И от того времени во всех святых церквах единогласное и благочинное пение уставися, ово учением протопопов Стефана и Иоанна, ово же повелением царевым.
В чесом пособствова и богомудрый архимандрит Всемилостиваго Спаса, иже на Новом, именем Никон, иже потом бысть митрополит Великому Новуграду» {36} .
В митрополиты Никона хиротонисовали в марте 1649 г. Б.И. Морозов в преддверии войны с Польшей никогда бы не позволил подобного рода игр с огнем. Вот и получается, что «благочестивая» церковная реформа стартовала ориентировочно в сентябре — октябре 1648 г. Ее совместили с приездом в Москву депутатов Земского собора, чтобы те прослушали «лекции» отца Иоанна и разнесли по стране благую весть. Храм на Красной площади ему подобрали не без умысла. Если не все, то большинство выборных от уездов и городов, естественно, в нем побывало, и неоднократно. А с открытием Уложенного собора Ванифатьев, конечно же, не медлил. Уже 16 (26) июля особое совещание высшей светской и духовной знати предписало «выбрати из стольников, и из стряпчих, и из дворян московских и из жильцов, из чину по два человека, также всех городов из дворян и из детей боярских взяти из больших городов, опричь Новагорода, по два человека, а из новгородцев — с пятины по человеку, а из меньших городов — по человеку, а из гостей — трех человек, а из гостинныя и из суконныя сотен — по два человека, а из черных сотен и из слобод, и из городов с посадов — по человеку». Кроме того, в тот день сформировали кодификационную комиссию (боярин Н.И. Одоевский, боярин С.В. Прозоровский, окольничий Ф.Ф. Волконский, дьяки Г. Леонтьев и Ф. Грибоедов) с заданием в архивах «на всякия государственныя и на земския дела собрать… государские указы и боярские приговоры», которые со «старыми судебниками справити». И по каким «статьям» резолюций царских или боярских «не положено», по тем «нанисати и изложити… общим советом» свои предложения, «чтобы московскаго государства всяких чинов людем, от болынаго и до меньшаго чину, суд и расправа была во всяких делех всем ровна».
Провинциальным делегациям велели приехать в Москву «на Семен день 157-го году», то есть к 1 (11) сентября 1648-го. А пока в глубинке решали, кому заседать на соборе, в Белокаменной творилось сущее безобразие: в течение июля-августа многих героев июньской революции арестовали и по надуманным обвинениям — мол, «играли в карты или зернь, или продавали табак и водку» или еще что-либо — выслали из Москвы «за сто первый километр». Зачем? Общепринятое мнение: партия Морозова мстила народным вождям за дни страха в июне. Вариант менее популярный: постарались избавить земские региональные депутации от сношений с мятежными приходами. А что, если верно иное: не мстительность и недоверие к соотечественникам сподвигли Ванифатьева к репрессиям, а куда более «уважительные» причины.
Кого выпроваживали из столицы перед Земским собором? Тех, кто позвал и вывел тысячи людей на «баррикады». Все они пользовались в приходах большим авторитетом. Недаром, по свидетельству Поммеренинга, многие жалели об их ссылке и стремились добиться помилования. Но тщетно, ибо опальные вожди умели разговаривать с народом и, разумеется, могли составить
Не от того ли Москву очистили от неблагонадежного элемента?! По крайней мере, в сентябре триста выборных дворян, посадских и стрельцов, представлявших все уголки российского государства, какой-либо весомой альтернативы Казанскому собору не имели, почему чаще посещали его, внимая словам почтенного помощника протопопа Климента. Тем не менее устранение потенциальных соперников не уберегло кампанию от фиаско. И москвичи, и гости столицы, осознав, чего от всех хочет Неронов, разочарованно отворачивались от священника. И хотя «прихожда-ху мног народ в церковь отвеюду» и, «не вмещатися… и в паперти церковной… восхождаху на крыло паперти», а то и «зряще в окна» соборные, только вряд ли с целью «послушаху пения и чтения божественных словес». На службахв Казанском храме нередко присутствовал сам царь с огромной свитой. Вот поглазеть на государя, скорее всего, и стекалась с разных концов Москвы толпа. Кстати, о рождении царевича Дмитрия Алексею Михайловичу И.Д. Милославский сообщил там же под утро 22 октября (1 ноября) 1648 г. во время всенощной. Монарх лично подавал пример подданным, как надо выстаивать всенощные «бдения от вечера даже до последняго часа нощи», и не только по праздникам, но «по вся недельные дни», то есть воскресные. Однако подданные и государю не спешили подражать {37} .
Вместо того чтобы попробовать понять поведение народное, Ванифатьев, по-большевистски, обязал московских священников немедленно внедрить казанский опыт в своих приходах. Когда? По-видимому, в конце ноября 1648 г. Ведь параллельно царь апробировал грамоту, копии которой с декабря 1649 г. постепенно развезли по всем областям России [экземпляр для Белгорода датирован 5 (15), для Дмитрова — 20 (30) декабря 1648 г.]. Документ безапелляционно предписывал, чтобы все «мирские всяких чинов люди» с женами и детьми «в воскресенье и в господские дни и великих Святых к церквам божиим к пению приходили и в церкви божий стояли меж себя смирно, в церкви божий в пение никаких речей не говорили и слушали бы церковнаго пения со страхом и со всяким благочестием внимателно, и отцов своих духовных и учителных людей наказанья и учения слушали, и от безмерного пьяного питья уклонилися и были в трезвости, и скоморохов с домрами и с гусльми, и с волынками и со всякими играми, и ворожей, и мужиков и баб, к болным и ко младенцом, и в дом к себе не призывали, и в первой день луны не смотрили, и в гром на реках и в озерах не купалися, и с серебра по домом не умывалися, и олова и воску не лили, и зернью, и карты, и шахматы, и лодыгами не играли, и медведей не водили и с сучками не плясали и никаких бесовских див не творили и на браках песней бесовских не пели и никаких срамных слов не говорили… и кулачных боев меж себя не делали». За нарушение запрета полагались батоги.
Алексей Михайлович, вернее, Стефан Ванифатьев исполнил то, о чем Иван Неронов с единомышленниками мечтал в далеком 1636 г. Но, как известно, гладко было на бумаге. Прихожане, сначала московские, затем и прочие, в подавляющем большинстве царскую волю проигнорировали так же, как и нероновское красноречие. Они проголосовали ногами, максимально сократив времяпрепровождение в церкви. Суеверные обряды и языческие обычаи тоже ничуть не пострадали, в отличие от «рейтинга» радикальных «боголюбцев», заметно опустившегося. Впрочем, политическая репутация осенью — зимой 1648 г. больше зависела не от церковных реформ, а от социальных. И здесь Ванифатьев никаких рискованных акций не предпринимал, в точности осуществив обещание, данное двум поддержавшим его группам — дворянам и посаду.
С 3 (13) октября обе палаты собора — Высшая (Боярская дума, духовные архиереи) и «Ответная» (выборные из городов и уездов) — знакомились с проектом кодекса, подготовленным комиссией Одоевского. Особых возражений не возникло, ибо ключевые интересы сословий правящей коалиции оно учитывало. В главе первой, статья вторая гласила: «А отдавати беглых крестьян и бобылей из бегов по писцовым книгам всяких чинов людем без урочных лет». В главе девятнадцатой, статья тринадцатая утверждала; «А которые московские и городовые посадские тяглые люди сами или отцы их в прошлых годех живали на Москве и в городех на посадех и в слободах в тягле, и тягло платили… а ныне они живут в закладчиках за патриархом же, и за митрополиты, и за архиепископы, и за епископом, и за монастыри, и за бояры, и за окольничими, и за думными, и за ближними, и за всяких чинов людьми на Москве и в городех, на их дворех и в вотчинах, и в поместьях, и на церковных землях, и тех всех сыскивати и свозити на старые их посадские места, где кто живал напредь сего, бездетно же и безповоротно. И впредь тем всем людем, которые взяты будут за государя, ни за ково в закладчики не записыватися и ни чьими крестьяны и людьми не называтися». Попутно упразднялась частная собственность на посадские и крестьянские слободы (так называемые белые) в городах с предместьями и в ближайшем Подмосковье.