Тайны реального следствия. Записки следователя прокуратуры по особо важным делам
Шрифт:
Еще Хабаров поведал, что пистолет у участкового он похитил вместе со своим знакомым для того, чтобы впоследствии ограбить банк. «Вы же знаете, как мало платят в милиции», — доверительно говорил он следователю, как бы призывая посочувствовать небогатым милиционерам и заодно порадоваться за предприимчивых служителей порядка, которые, не обременяя государство, сами пытаются решить проблему материального обеспечения. «Вообще, II сказал он, — я собирался стать гангстером. А банк мы не успели ограбить, потому что мой товарищ сел». «Товарища» установили, он действительно был арестован за разбой вскоре после нападения на участкового.
Бесхитростные
За свои деяния Хабаров получил максимальное по тем временам наказание — пятнадцать лет лишения свободы. Скоро, наверное, освободится. Слава богу, в милицию его уже не возьмут, по причине судимости.
ДЕНЬ ТЕАТРА
Двадцать седьмого марта отмечается День театра. По иронии судьбы именно в день этого профессионального праздника в районе, где я работала заместителем прокурора, был обнаружен труп известной театральной художницы. Незадолго до этого она отметила свое 70-летие, но, по отзывам знавших ее людей, продолжала вести светский образ жизни, очень следила за собой, была кокетлива и не отказывалась выпить по бокалу шампанского с приятными мужчинами.
Ее труп нашли дома, в огромной квартире возле Казанского собора, украшенной дорогами предметами антиквариата. Руки и ноги пожилой женщины были связаны хитроумным узлом за спиной, имелась черепно-мозговая травма, обстановка свидетельствовала о нешуточной борьбе, в стороне от тела оперативники нашли даже выпавшую изо рта потерпевшей вставную челюсть…
Однако на первый взгляд разбойным нападением не пахло. Во-первых, все картины висели на стенах, антикварные вазы украшали комнаты, шкафы ломились от дорогих шуб, даже бриллианты были на месте. Во-вторых, следов взлома квартирных запоров эксперты не обнаружили. Замок на входной двери, правда, был слегка поврежден, но не снаружи, а изнутри; около двери набросаны сгоревшие спички.
Создавалось впечатление, что преступник вошел в квартиру без проблем, а вот выйти после убийства уже не смог так просто, ковырялся в замке и, только чуть погнув его детали, сумел отпереть дверь. И, в-третьих, на кухне обнаружились два бокала с остатками алкоголя и пустая бутылка из-под дорогого шампанского. Вряд ли хозяйка чокалась шампанским с вломившимся грабителем…
Еще меньше следователям импонировала версия о сексуальном мотиве убийства; хоть потерпевшая и была холеной, хорошо одевавшейся дамой, но смущал ее возраст. И к тому же следов сексуального насилия при исследовании трупа не нашли.
Поэтому мотивы убийства следователи стали искать в других направлениях. Выяснилось, что дама уже давно судилась из-за квартиры с неким отставным генералом, перспективы у ответчика были неважные. Очередное судебное заседание по гражданскому делу было назначено… аккурат на первое
Оперативники вцепились в генерала и отработали его по полной программе, но тот оказался «чище снега альпийских вершин». Пришлось вернуться к версии о разбойном нападении с целью завладения ценностями.
Племянница покойной, осмотрев вместе со следователем квартиру, наконец определила, что отсутствуют два канделябра эпохи Александра II. Правда, неизвестно было, пропали они в результате разбойного нападения, или, может быть, были проданы владелицей, или отданы на реставрацию… Но в любом случае приходилось считаться с этой пропажей. Удивляло только то, что преступник или преступники не тронули прочие ценности, стоимости немалой, на которые давно уже облизывались не только питерские, но и московские коллекционеры. Вывод напрашивался только один: если канделябры унесли грабители, значит, это было целенаправленное исполнение заказа.
Но для того чтобы объявить розыск предмета антиквариата, нужно подробное описание этого предмета, а еще лучше — изображение его или аналогичной вещи. И следователь стал скрупулезно изучать архив потерпевшей — вдруг найдется какое-то изображение пропавших канделябров. Часами он разбирал рисунки художницы и любительские снимки, которых за долгую жизнь хозяйки накопилось немало. И нашел: была фотография, запечатлевшая художницу дома возле потрясающе красивого камина, а на заднем плане отчетливо был виден попавший в кадр канделябр.
Фотографию, а вернее этот самый задний план, увеличили, размножили и стали искать — а вдруг эта вещь всплывет где-то на антикварном рынке. Прошло немало времени, пока в поле зрения следствия не попал известный питерский торговец антиквариатом, но с московскими корнями, держатель салона в центре города. Похоже было, что через его руки прошел какой-то канделябр как раз вскоре после убийства художницы. Но как ни обкладывали его оперативники, хозяин салона стоял насмерть; единственная информация, которую от него удалось получить, заключалась в том, что канделябр был и очень быстро «ушел» в Москву, он даже лично его туда отвез, а в столице следы произведения искусства потерялись. «Во всяком случае, — сказал он оперативникам, — даже если вы и узнаете, где шандалы, вы их никогда оттуда не получите», — и стал намекать на Кремль, Белый Дом и даже на руководство РАО ЕЭС.
Дело об убийстве, сопряженном с разбойным нападением, было приостановлено, но операм оно покоя не давало.
Прошел год. И вот, накануне следующего Дня театра, они привели в прокуратуру гражданина средних лет, со следами интеллекта на потрепанном жизнью лице. Гражданин одет был в рубище, носил толстовскую бороду, источал омерзительный запах и поведал, что некогда был известным художником, но не выдержал конкурентной борьбы и ушел из мира чистогана в бомжацкие подвалы. Покойной даме был в свое время представлен — все-таки одной музе служили.