Тайны реального следствия. Записки следователя прокуратуры по особо важным делам

Топильская Елена Валентиновна

Предчувствия меня не обманули, начальник Следственного управления написал резолюцию: «т. Топильская Е. В., примите дело к производству», и мы с коллегой пошли обсуждать ситуацию.

Вера рассказала мне, что в прошлом году состоялся приговор по делу группы мошенников, речь шла о каких-то крупных аферах, и участники группы получили весьма суровые приговоры, а больше всех получил мошенник, который на следствии, что называется, вломил своих соучастников и активно сотрудничал с правоохранительными органами.

Осознав, что он на восемь лет изолирован от общества, осужденный как с цепи сорвался, начал бомбить жалобами все возможные инстанции, а потом Я скорее всего, это был жест отчаяния — написал в Комитет

государственной безопасности (тогда он так назывался) о том, что ему известно про убийство, совершенное высокопоставленным чиновником несколько лет назад, и он готов поделиться подробностями в обмен на смягчение своей участи. Из КГБ заявление переслали в прокуратуру города и проверить его поручили моей коллеге.

Мякунова не ограничилась чтением заявления, она не поленилась и съездила в колонию, где заявитель отбывал срок. Тот, брызгая слюной и обещая разоблачить всех, рассказал, что известный в городе чиновник — номенклатура обкома партии — задушил женщину, а дело потом прикрыли, дав взятку судебно-медицинскому эксперту и получив от него заключение, что женщина просто перепила.

Моя коллега разыскала это дело пятилетней давности. Действительно, ночью в квартире директора крупного магазина — Тер-Ованесяна — был обнаружен труп женщины со странгуляционной бороздой на шее. «Скорую помощь» вызвал хозяин квартиры, рассказав, что это его случайная знакомая, которую привел в гости его друг, директор другого крупного магазина Жаров. За столом женщина куражилась, лихо пила, хозяину поведение гостьи стало неприятно, и он демонстративно лег спать, надеясь, что гости уйдут сами. Встав ночью по нужде, он обнаружил в туалете труп этой женщины.

Тогда, пять лет назад, Тер-Ованесяна задержали на трое суток по подозрению в убийстве, но в ходе следствия выяснилось, что смерть женщины (ее звали Галина Кузина) наступила от алкогольной интоксикации. Тер-Ованесян был отпущен, дело прекращено за отсутствием в его действиях состава преступления. Жаров и его подружка Решкина дали показания о том, что пришли в гости к Тер-Ованесяну, прихватив приятельницу Решенной, та быстро напилась, стала вести себя неприлично, и Жаров с Решкиной ушли. Когда они уходили, Кузина была жива, но сильно пьяна и, сидя на стуле в прихожей, пыталась попасть ногами в босоножки.

Вот то, что удалось установить моей предшественнице. С этого момента к расследованию приступила я. И начала с разговора с родственниками погибшей Кузиной (несмотря на то что они были подробно допрошены следователем Мякуновой; но следователю всегда лучше самому все проверить). Вот что они мне рассказали.

Галина работала кассиром в магазине, жила одна в коммунальной квартире, разведясь с мужем несколько лет назад. Когда родственникам сообщили о ее смерти, они поехали в морг на опознание трупа, потому что документов при Кузиной не было. В морге женщина-эксперт сказала им, что дело серьезное, убийство; тут экспертриссу вызвали к начальнику, а через полчаса родственникам выдали свидетельство о смерти Кузиной с диагнозом «Алкогольная интоксикация». А родственники клялись, что Галина не пила, то есть могла выпить рюмку хорошего вина в компании, но никогда не злоупотребляла спиртным.

В отделении милиции, куда той злополучной ночью привезли задержанного Тер-Ованесяна, этот случай помнили. Дежурный мне сказал, что он никогда в жизни не видел такого количества черных «Волг», как в утро после задержания Тер-Ованесяна, когда к отделению было не подойти из-за слетевшейся туда номенклатуры.

В протоколе осмотра трупа содержалась фраза о наличии

на шее трупа странгуляционной борозды, а это означало, что женщину душили петлей. Интересно, как это объяснила экспертиза, подумала я, найдя в протоколе еще и сведения о том, что при осмотре трупа выявлены признаки непроизвольного опорожнения мочевого пузыря, а это тоже указывало на смерть от асфиксии — удушения. И прочитала в заключении экспертизы, что след на шее был, но потом он оказался просто потертостью. Тер-Ованесян заявил, что, находясь в гостях, пьяная женщина терлась шеей о спинку кресла. Он показал, как это было, в присутствии судмедэксперта на следственном эксперименте, и судмедэксперт признал, что полосу на шее потерпевшая натерла спинкой кресла.

Была одна закавыка. За столом участники вечеринки выпили, по показаниям Тер-Ованесяна, Жарова и Решкиной, лишь одну бутылку коньяка на четверых. С чего бы Кузина так опьянела, что умерла от отравления алкоголем? Через неделю после описываемых событий Тер-Ованесян пришел к следователю и сообщил, что, вернувшись домой из изолятора временного содержания, обнаружил отсутствие в холодильнике еще одной бутылки коньяка, а потом нашел еще пустую бутылку под креслом; весь коньяк наверняка выпила та женщина, отчего и померла. Больше у следователя вопросов не возникло, и он ничтоже сумняшеся прекратил дело.

А вот у меня вопросы были. Я поговорила с судебно-медицинским экспертом Алексеевым, выезжавшим на место происшествия и осматривавшим труп в квартире Тер-Ованесяна. Опытный судебный медик с непререкаемым для меня авторитетом, он уверенно заявил, что борозда на шее была, и именно странгуляционная. Сказки о том, что это — потертость, для легковерных.

Ситуация осложнялась тем, что в деле отсутствовала фототаблица к протоколу осмотра, а без нее можно было только спорить о внешнем виде повреждения на шее. Например, медик, проводивший наружный осмотр трупа, утверждал, что борозда была длиной не менее десяти сантиметров, охватывала переднюю и боковые поверхности шеи, и имела четко выраженные края, а в акте вскрытия этот след трансформировался в поверхностную ссадину длиной около четырех сантиметров с нечеткими краями. Куда же делась фототаблица?

Конечно, напрашивалась версия, что ее злонамеренно уничтожили лица, заинтересованные в прекращении дела. Но для начала я решила проверить другую версию, канцелярско-бытовую. Дело в том, что дежурную группу образуют следователи и эксперты-криминалисты из районных подразделений, которые раз в месяц дежурят по городу. Криминалисты, отдежурив, готовят фототаблицы со снимками мест происшествий и отправляют их в тот район, где преступление произошло. В тот раз дежурил молоденький, неопытный криминалист. Я предположила, что он мог по ошибке направить фототаблицу не в тот район, где произошло преступление, а туда, где работал следователь, дежуривший в ту ночь по городу. Отправившись в прокуратуру, где находилось рабочее место следователя, осматривавшего труп Кузиной (следователь к тому времени давно уволился), и выслушав все, что желала мне высказать завканцелярией, которой предстояло рыться в невостребованных фототаблицах пятилетней давности, я довольно быстро искомую таблицу нашла. Криминалист действительно по ошибке направил ее не в тот район.

Да, на снимке шеи трупа, сделанном крупным планом, отчетливо виднелась борозда длиной не менее десяти сантиметров, охватывавшая не только переднюю, но и боковые поверхности шеи. Съездила я и домой к Тер-Ованесяну. Причитая, что ему смертельно надоела вся эта история, он показал нам кресло, о которое якобы терлась женщина. Широкая спинка велюрового кресла убедительно свидетельствовала: если кто-то согласился с тем, что полоска на шее покойной натерта об эту спинку, значит, ему очень этого хотелось. Да и потом, зачем тереться о спинку кресла шеей до крови?