Тайны реального следствия. Записки следователя прокуратуры по особо важным делам
Шрифт:
Надо еще сказать, что реальным маньякам далеко до незаурядных и изворотливых серийных убийц и насильников, которых наш народ привык представлять по западным триллерам. Рядом с доктором Лектером они и рядом не стояли.
Иртышов, например, не знал, что в Москве существуют Кремль и Красная площадь, а в Петербурге — Медный всадник, несмотря на то что, по его словам, ехал из Краснодара посмотреть страну. Посмотрел он только метро «Охотный ряд», где собираются гомосексуалисты. Пока мы ловили его, наш противник представлялся мне хитрым и изощренным злодеем. А когда поймали, испытали досаду и разочарование, поскольку перед нами предстало жалкое, омерзительное существо, не человек даже. Ни о каких психологических поединках с ним не могло быть и речи,
Я тогда не решилась сказать об этом журналистам, поскольку следователь не вправе вслух давать такие оценки подследственным, теперь — дело прошлое.
Люди, у которых он во время своего путешествия жил некоторое время, удивлялись его эмоциональной тупости; вспоминали, что он просто не представлял, что такое хорошо и что такое плохо, вел себя, как шакал, мог выпить молоко, предназначенное для ребенка, и даже не понимал, почему так не надо делать.
Один эзотерик сказал мне, что такие существа — не люди, хотя похожи на людей. Они называются уиги, у них нет тонких астральных тел, через которые осуществляется связь с Богом, свое эфирное и астральное тело они собирают из ошметков тел погибших грешников и питаются энергией горя, боли и страданий. Кто его знает, так ли это, но думать так гораздо приятнее, чем считать садистов, мучающих детей, себе подобными.
КОМАНДИРОВКА В АРМЕНИЮ
Я начинала работу в прокуратуре, когда нашей Родиной считался великий и могучий Советский Союз. Какое значение это имело для следственной практики? А вот какое: во-первых, существовал всесоюзный Информационный центр МВД, куда можно было послать запрос, не судился ли задержанный злодей за пределами нашей союзной республики, и в считанные дни получить ответ; во-вторых, если возникала необходимость провести следственные действия в другой республике, — например, интересующий следствие свидетель уехал в Молдавию, или похищенная машина обнаружилась, скажем, в Грузии, — можно было выбирать, ехать туда в командировку или отправлять по почте отдельное поручение местным следователям (они обязаны были выполнить его в течение десяти дней).
Первые проблемы для следствия наступили, когда в нашей стране обнаружились «горячие точки». Попробуй-ка, получи характеристику на обвиняемого или справку о прописке из сельсовета села Урус-Мартан! А суды требовали сведений о личности привлеченного к уголовной ответственности, и их не волновало, как следователь должен получать эту характеристику. Требуется — вынь да положь. Но это, в сущности, мелочи. А вот как быть, если подозреваемого с трудом вычислили и выяснилось, что он вчера уехал по месту своей прописки, в Приднестровье или Чечню? Так просто туда опера не направишь с поручением о задержании злодея.
Потом Союз распался, и границы, ставшие совершенно «прозрачными» для преступников, оказались непреодолимым препятствием для следователей и оперов. После заявления одной из бывших союзных республик о своей суверенности туда, по старой памяти, приехали наши оперативники с поручением следователя о проведении обысков и задержаний. Они вышли из поезда и направились обыскивать квартиру подозреваемого, но задержать его не успели, так как сами были задержаны и отправлены в камеру. За что? За незаконные действия на территории чужого государства. Проводить обыски и задержания на территории страны могут только правоохранительные органы данной страны, а вовсе не граждане чужого государства.
В 1993 году в Минске некоторые республики бывшего СССР заключили договор о правовой помощи, и взаимоотношения слегка облегчились, но только теоретически. Теперь, если нужно было проводить следственные действия в другой республике, еще недавно считавшейся родной и близкой, а нынче ставшей «заграницей», появилась возможность хотя бы обратиться за помощью к правоохранительным органам соседей. А на практике это выглядело так. Следователь составляет отдельное поручение и направляет его прокурору. Тот прикладывает
История, о которой я хочу рассказать, произошла еще до подписания Минской конвенции, как раз когда заполыхали войны в разных точках бывшего Союза и полная неразбериха характеризовала отношения милиции и прокуратуры республик этого Союза.
Летом 1991 года, в пятницу, жена с двумя детьми ждала мужа на даче. Он должен был с работы забежать домой за вещами и приехать за город. Но он не приехал ни в пятницу, ни в субботу. В воскресенье обеспокоенная женщина позвонила своему отцу, тот по ее просьбе пошел искать пропавшего зятя и обнаружил его дома, со связанными руками и ногами и с кляпом во рту. Тело уже начало пахнуть — все-таки лето, жара.
Приехавшая на место происшествия дежурная следственная группа застала обстановку, типичную для разбойного убийства: разгромленная квартира, перевернутые вещи, выдвинутые ящики, открытые коробки и труп хозяина, задохнувшегося от кляпа во рту. Выяснилось, что похищены были не только по-настоящему ценные вещи, но и всякие мелочи, например ношеные детские сапожки и начатая косметика, валявшаяся в ванной комнате. Судя по всему, преступников было несколько, и среди них были женщины. Быстро установили, что квартира была не взломана, а снята с сигнализации самим хозяином, и в комнате имелись следы распития спиртного. Значит, бедный потерпевший сам привел к себе в гости своих потенциальных убийц.
Рядом с пустыми бутылками на столе валялась пустая пачка из-под сигарет «Космос». Пытливый судебно-медицинский эксперт Женя Попов, уже выполнивший свою часть работы и терпеливо ожидавший, пока следователь закончит писать протокол, стал вертеть в руках эту пачку и между картоном и фольгой нашел предмет, благодаря которому преступление раскрылось. Это был жетончик от камеры хранения ручной клади Московского вокзала. Оперативники немедленно понеслись туда. Но было уже поздно. Студент, подрабатывавший в камере хранения, рассказал, что по этому жетону на хранение сдавалась большая спортивная сумка, но вчера ее забрали, объяснив, что жетон утерян. Студент ничего не мог сказать про внешность владельца сумки, но запомнил, что это был не русский, скорее всего, южанин, и еще — названную им фамилию, так как для получения вещей в случае утраты жетона требовалось написать заявление. Фамилия была Геворкян.
В понедельник я получила это дело в свое производство. И, рассматривая пустую сигаретную пачку, обнаружила, что сигареты произведены в Душанбе. Это насторожило. Ведь на тот момент наш город сигареты «Космос» не импортировал, поскольку потребности курильщиков в этом продукте полностью удовлетворяла наша табачная фабрика имени Урицкого. Какой из этого следовал вывод? Значит, пачка привезена из Душанбе. А раз сигареты из этой пачки закончились в пятницу, значит, она привезена из Душанбе недавно. Тем более что хозяин пачки пользовался услугами камеры хранения Московского вокзала, — значит, либо уезжал из нашего города с Московского вокзала, либо, что более вероятно, прибыл на Московский вокзал. Еще можно было с определенной долей уверенности утверждать, что человек, назвавшийся Геворкяном, — не азербайджанец и не грузин, поскольку они никогда не назвались бы армянской фамилией.