Тайны Шлиссельбургской крепости
Шрифт:
Исследователи уже обращали внимание, что на фотографиях 28-летний Варфоломей Андреевич Стоян чрезвычайно похож на Владимира Ильича Ленина, снявшегося после возвращении из сибирской ссылки. Такой же высокий лоб, переходящий в лысину, такая же бородка клинышком, такой же овал лица и цепкий взгляд!
Впрочем, тогда в 1912 году слишком малоизвестен был Владимир Ильич, и едва ли и жандармский подполковник вспомнил его, глядя на вечнокаторжного Стояна.
Это разве только перед расстрелом в 1918 году мог Михаил Васильевич Прогнаевский задуматься о диковинном
А вот Г.К. Орджоникидзе, который вернулся в Россию после VI (Пражской) Всероссийской партийной конференции, и которого уже 5 ноября 1912 года в ножных кандалах доставили в Шлиссельбургскую крепость и поместили в четвертый тюремный корпус, сходство это — они могли встречаться со Стояном в «зверинце» — вполне мог заметить.
Как бы то ни было, но известно, что политические уважительно относились к уголовнику Стояну. Впрочем, уважение это могло быть и не связанным с внешним обликом Стояна.
И будущий директор института «Советская энциклопедия» Федор Николаевич Петров, и будущий организатор советской власти в Карелии Петр Федорович Анохин, и другие большевики-шлиссельбуржцы, включая и Г.К. Орджоникидзе, и даже самого В.О. Лихтенштадта, участвовавшего в убийстве на даче П.А. Столыпина 27 человек (еще 33 человека были тогда тяжело ранены), прекрасно понимали, что нанести более страшный удар, чем нанес по России уголовник Стоян, они не в состоянии.
Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов на первом же своем заседании 27 февраля 1917 года принял решение немедленно освободить политических заключенных Шлиссельбургской тюрьмы.
Рабочие Шлиссельбургского порохового завода отправились в крепость и выпустили на свободу — это были В.О. Лихтенштадт, И.Е. Пьяных, И.И. Пьяных, В.А. Симонович, В.Д. Малашкин, И.П. Жук — семьдесят политкаторжан.
Пением революционных песен и криками «Ура!» встретили освобожденных каторжан за воротами тюрьмы.
Шлиссельбуржцы — увы! — не знали, кого они освобождают.
Владимир Осипович Лихтенштадт, один из организаторов и участников массовой бойни на даче Петра Аркадьевича Столыпина, вместе с анархистом Иустином Жуком взяли на себя управление городом.
Все каторжане, которым Владимир Осипович Лихтенштадт выписывал особые удостоверения, в которых говорилось, что они освобождены из Шлиссельбургской крепости «волею восставшего народа», получали в Шлиссельбурге права, которые давали обыкновенно солдатам при взятии у противника города.
Чтобы обеспечить безопасность каторжан и пресечь попытки организовать сопротивление, была организована боевая дружина, которую возглавили И.П. Жук и Ф.А. Шавишвили.
Однако сил дружины показалось мало, и на следующий день освобожденные каторжники снова отправились в тюрьму.
Владимир Осипович Лихтенштадт предъявил начальнику тюрьмы В.И. Зимбергу ультиматум.
После кратких переговоров В.И. Зимберг отдал ему ключи от крепости.
Теперь
Тут же под честное слово начали избивать охранников тюрьмы.
Тут же под честное слово начали грабить крепость.
Вакханалия убийств и грабежей продолжалась несколько дней, и, чтобы скрыть следы зверств, В.О. Лихтенштадт и его подручные И.П. Жук и Ф.А. Шавишвили приняли решение сжечь крепость.
В ночь с 4 на 5 марта 1917 года по сигналу вспыхнули одновременно все тюремные корпуса.
В Шлиссельбургском музее экспонируется несколько фотографии тех событий.
На одной сняты сами бандиты.
Они сидят у дверей «Конторы центрального склада». Над ними транспарант «Да здравствует народ, открывший двери тюрем». В руках у бандитов винтовки, и на лицах такое выражение, что не приведи господи встретиться…
Еще страшнее становится, когда смотришь на присыпанные снежком руины сожженного Шлиссельбурга на другой фотографии.
Видно, что снегопад был долгим, но и глубокий снег не в силах скрыть черноту, спустившуюся на крепость, напоминавшую Вере Фигнер родную деревню с домиками, окруженными садами, с лугом, с купами деревьев, с белой церковью с золотым крестом.
Свидетели событий утверждают, что тюрьма горела несколько дней «огромным красным факелом, освещая ладожские дали».
Скорбны и поучительны шлиссельбургские пожары.
В пожаре 1724 года пострадали заточенные Петром I в Шлиссельбург мощи святого благоверного князя Александра Невского.
В пожаре 1917 года исчезает неведомо куда Шлиссельбургский чудотворный образ Казанской иконы Божией матери.
Больше упоминаний о нем не удалось пока обнаружить ни в документах, ни в свидетельствах очевидцев.
Неведома и судьба убийцы первообраза чудотворной Казанской иконы Божией Матери.
Есть не подтвержденные документами художественные описания его смерти в карцере Шлиссельбургской тюрьмы в конце 1916 года.
«Его не били, не пытали. Но он таял, как восковая свеча. Не прося и не ждя пощады, как зверь метался по своей клетке, чувствуя себя на грани психического расстройства. Три года его допрашивали в надежде, что он признается в содеянном и откроет местонахождение иконы — рассказ об уничтожении иконы не всем показался убедительным, — но он молчал.
Через семь лет заключения стал проявлять очевидные признаки помешательства. Умер он в страшных мучениях».
Считается, что перед смертью Варфоломей Стоян отказался от покаяния и исповеди.
Но есть какие-то глухие упоминания и о том, что Варфоломея Стояна видели в страшные февральские дни 1917 года…
Впрочем, завершая эту книгу, хотелось бы вспомнить совсем о другом человеке, о священномученике Григории (Лебедеве), епископе Шлиссельбургском.
В «Слове», произнесенном на день Казанской иконы Божией Матери 28 июля 1928 года, владыка Григорий сказал: