Тайны соборов и пророчество великого Андайского креста
Шрифт:
В главе третьей этого Евангелия мы видим, что Матфей приводит наиболее полное изложение учение Иисуса о конце света и грядущем Царстве Небесном. Матфей явно был посвященным, понимавшим тайну, которая лежала в основе христианства, ибо именно от него мы узнаем о связях Христа с Египтом, о Вифлеемской звезде и приходе волхвов с Востока, об избиении Вифлеемских младенцев и искушениях Мессии и множество других историй, имеющих глубокое эзотерическое содержание.
Так, Матфей (Мф. 24,43–44) [235] указывает, что те, кто последует за Сыном Человеческим, действительно обретут способность исчислять время конца и будут ожидать пришествие Спасителя, будучи готовыми встретить Его. Когда же Он возвратится (Мф. 25, 31) [236] , Он отделит овец от козлов и праведников от грешников, руководствуясь состраданием к бедным. У Матфея
235
«Но это вы знаете, что если бы ведал хозяин дома, в какую стражу придет вор, то бодрствовал бы и не дал бы подкопать дома своего. Потому и вы будьте готовы, ибо, в который час не думаете, приидет Сын Человеческий» (Мф. 24, 43–44). (Прим. пер.)
236
«Когда же приидет Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним, тогда сядет на престоле славы Своей» (Мф. 25, 31). (Прим. пер.)
Утверждение Фулканелли о том, что Андайский Крест указывает на «день Страшного Суда» и что печатью этого момента во времени является Смерть с атрибутами планеты Сатурн, означает, что Сатурну неким образом суждено сыграть заметную роль в окончании этого Четвертого Века. Эта идея, как мы вскоре увидим, весьма необычна и плодотворна.
В своей книге «Феномен Фулканелли» К.Р. Джонсон поместил главу о Андайском Кресте, принадлежащую перу некоего неизвестного, подписавшегося псевдонимом «Пол Меврил». Глава эта, озаглавленная «Эпилог в камне» и представляющая собой комментарий к символике Андайского Креста, ставит не меньше вопросов, чем дает ответов. Не последним среди этих вопросов является вопрос: кто же такой этот «Пол Меврил»? Во вводном абзаце мы узнаем, что Меврил — «инженер в отставке, интересующийся криптограммами и на протяжении многих лет изучавший алхимию, книги Фулканелли и другие сферы эзотерического знания, связанные с арканами». В самом тексте главы Меврил говорит таким тоном, который позволяет предположить, что он если и не наследник Фулканелли, то, во всяком случае, человек, равный ему по уровню посвящения. Кем бы он ни был, Меврил, оставаясь столь же анонимным, как и Фулканелли, активно включается в игру и становится одним из главных игроков.
Вслед за Буше и Фулканелли Меврил также подтверждает апокалипсический характер символики монумента, а затем начинает излагать вполне научно-фантастическую историю о взрывающихся солнцах и кораблях-ковчегах величиной с Луну. Его объяснение символов на панелях цоколя превращается в достаточно туманную дискуссию о планетарных аналогах и двойных звездах, включая Сириус, который он называет «Солнце позади солнца», а затем обращается к рассмотрению Солнечной системы, включая Венеру. Это столь же странно, как и попытка дать читателю своего рода паузу для отдыха, но, однако, не довести ее до конца. Алхимия как объект дискуссии в статье попросту отсутствует, ибо статья сфокусирована исключительно на эсхатологии и надвигающейся катастрофе. Задача Меврила достаточно проста: «Приподнять уголок покрова, закрывающего тайну этого учения». Меврил заявляет, что подобное разделение между алхимией и ее эсхатологическим содержанием «в равной мере интересно для простого читателя и полезно для тех, кто всерьез изучает герменевтические знания». И действительно, статья Меврила очень полезна, но лишь для тех, кто способен понять ее секрет. В противном случае она ставит куда больше вопросов, чем дает ответов.
Однако Меврилу все же кое-что известно: «Циклический Андайский Крест — это выраженная в камне весть о Камне, запись и свидетельство реальных успехов в Великом Труде, достигнутых неким неизвестным человеком. А в то же время это — символическое выражение наблюдений за природой и датами грозных событий в истории мира, связанных с камнем совсем иного рода». Его первый и, пожалуй, самый важный вопрос звучит так «Почему этот крест установлен именно в Андае?» Касаясь вопроса об алхимике, строителе этого монумента, Меврил отмечает, что «в этих местах нет никаких свидетельств того, что здесь некогда была арена его триумфа, за исключением разве что возможного объяснения, сводящегося к тому, что монумент этот первоначально был установлен на местном кладбище».
И здесь Меврил предлагает нам один из намеков, замечая, что причиной установки Креста именно в Андае могла бить близость этого городка к знаменитому пути паломников, ведущему к храму Сантьяго де Компостелла в испанской Галисии.
Затем Меврил плавно переходит к другой и, возможно, более значительной причине, по которой Крест был установлен именно в Андае: «Непосредственно после катастрофы, постигшей Атлантиду, жалкие остатки этой некогда многомиллионной великой цивилизации благополучно добрались до атлантического побережья Европы». На этом рассказ Меврила не заканчивается. Он продолжает: «Это и были баски, народ, переживший последнюю циклическую катастрофу, которая едва не уничтожила род человеческий, народ, отдавший уникальную дань хилиазму, установив на своей границе этот странный монумент. Благодаря этому загадочному сооружению память о катастрофе передавалась на протяжении последних 12 000 лет, из Железного века в Бронзовый». Здесь текст Меврила звучит так, словно мы читаем Хьюитта, вплоть до путаницы с хронологией и ошибки в оценке продолжительности Железного века.
Далее Меврил использует отрезок времени в 12 000 лет как своего рода масштабную шкалу, чтобы показать, что даже такой огромный период времени — это всего лишь цепочка из человеческих жизней. «Вся продолжительность периода в 12 000 лет представляет собой череду из 192-х поколений. Знание и учение, передававшиеся около 200 раз, вряд ли могли угаснуть в памяти даже таких недолговечных существ, как мы». Возвращаясь к Андаю, Меврил говорит: «…и, как мы видим, Циклический Андайский Крест был воздвигнут в непосредственной близости от нулевого дня современности. Это — своеобразная дань длительному, веками формировавшемуся смешению народов и племен, за которым стоят сверхчеловеческие силы, знак того, что в истории совершается непрерывная работа и что у нее есть некая высшая цель. Поэтому это весьма удачное место для установки знака, показывающего, что время истекает и наш Век близится к концу».
После этого Меврил приводит весьма выразительный и достойный внимания комментарий: «Однако мы имеем дело с предсказанием, а не с пророчеством. Пророчество предполагает дар прозорливости, ясновидения, то есть достоверную информированность о событиях будущего, в сочетании со столь высокой степенью определенности, которая не зависит от воли самого пророка. Христианская Библия наполнена пророческими изречениями, которые для подавляющего большинства являются лишь предостережениями,а не указаниями на неотвратимый факт».
Едва мы успели проглотить рассуждения Меврила о различиях между пророчеством и предсказанием, как он уже переключает наше внимание и предлагает пример библейского «пророчества», содержащегося в тринадцатой главе Евангелия от Марка. Меврил, в частности, говорит: «Иисус устремляет проницательный взор в будущее, прозревая события и нашего времени, и недалекого будущего, в символической форме выраженные на Андайском Кресте. Мы можем быть вполне уверены, что они относятся к нашему времени, ибо Он приводит более или менее одновременно целый ряд событий, которые могли по отдельности проявиться только в разные эпохи». Но точного времени конца света не знает даже Иисус. Меврил же подчеркивает, что любой адепт способен вычислить примерное время катастрофы. Он ссылается на Нострадамуса и известный катрен «1999» и высказывает предположение, что Иисус, возможно, знал не меньше, чем Нострадамус, даже несмотря на то, что точный день и час конца света был Ему неизвестен.
Затем Меврил указывает на параллель между неким объектом, прилетающим из глубин космоса, и неспособностью ученых прогнозировать с исчерпывающей точностью падение «Скайлэба» на Землю. В заключение он пишет: «Было бы очень удобно предположить, что точная дата этого события может находиться где-то посередине между двумя оценками». Таким образом, Меврил как бы намекает на возможную отсрочку « неотвратимого факта» — грядущей катастрофы.
Но вместо того чтобы выражаться прямо, Меврил приводит два важных пассажа из Корана, а затем обращается к Древнему Египту и пускается в рассуждения о «расе Осириса… и богоподобных людях, а не богах». Быть может, они-то и были «наставниками и духовными учителями землян? — спрашивает Меврил. На основании этого он приходит к выводу, что «даже при высочайшем уровне достоверности пророчеств, приведенных в Священном Писании, всегда остается надежда. Надежда, основанная на астрономических реалиях».