Тайны Сталинбурга
Шрифт:
Никто не пытался его перебить, все ждали, пока им дадут слово.
– Важно и серьезно другое, – продолжил Тадеуш, – они убили сына моего двоюродного брата и моего племянника, а это очень нехорошо.
Один из собравшихся мужчин, сидел в кресле, плотно сжав губы, глаза его налились кровью. Это был отец Ромы, двоюродный брат, а также правая рука Тадеуша. На вид ему было немногим больше сорока, он был крепко сложен и невысок. Мимические морщины выдавали в нем человека не склонного улыбаться. Звали его Стас.
Тадеуш сказал.
– Нам надо наказать мусаров, но после этого мы будем вынуждены уехать из этого города. Все это понимают?
Это понимали все.
Какими бы ни были продажными и прогнившими менты, убийства своих коллег они не простят, и тогда в таборе случится Варфоломеевская ночь.
– Итак, я прошу каждого высказаться, – сказал Тадеуш и закашлялся.
Первым высказался Стас.
– Послушай Тадеуш, послушайте друзья. Рома был моим любимым сыном, и я готов взять вендетту полностью на себя. Я просто приду в ментовку один и постреляю там как можно больше этих сук. После чего я готов принять смерть.
Тадеуш поднял руку, жестом заставляя Стаса замолчать.
– Дорогой брат, твоего сына убили не какие-то абстрактные мусора в ментовке, а конкретный человек. И у этого конкретного человека был конкретный командир. Ответить за смерть моего племянника и сына должны они, а не кто-то другой. Сначала надо выяснить кто эти люди, позже, дело надо тщательно подготовить, и выждать год, или два, чтобы по возможности развеять подозрения. Ты не думаешь о жителях табора. Пока мы будем готовиться и выжидать, наши люди смогут продать своё имущество и собраться к переезду.
Все согласно закивали.
– Поэтому, Стас, все мы знаем, как ты скорбишь, и скорбим вместе с тобой. Но пожалуйста, успокойся и наберись терпения, – закончил Тадеуш.
– Хорошо, Тадеуш, – покорно склонил голову Стас.
– Итак, я думаю, сегодня мы больше не будем ничего обсуждать, – обратился Тадеуш к собранию, – завтра мы должны проводить Рому в последний путь, а сегодня я поеду в контору и договорюсь с этими жадным мразями.
Собрание было закончено. Все неторопливо встали и разошлись.
Глава 4. Дежурные сутки
Собакин привычно пропускал мимо ушей истеричные претензии супруги.
Он сам приготовил себе завтрак, помыл за собой посуду и взыскательно осмотрел форму. Ваня Собакин был очень аккуратным, он с детства был приучен держать всё в порядке и заботиться о себе сам.
Когда он женился по любви, он и представить себе не мог, что его любимая женщина будет ему домработницей. Он любил её и хотел себе подругу жизни. Подругу… гавёных дней его суровых.
Не тут то было. Как оказалось, для женщин гораздо привлекательнее другой склад мужчин. И дело даже не в том, что он не бил ее и не заставлял делать работу по дому, сейчас это уже становилось не модным. Дело было в том, что Ваня Собакин был добрым, ласковым и нежным. Он уважал женщин, был галантен. Всегда подавал руку и сам помог залезть себе на шею.
Постепенно привыкая, сначала к недовольной гримаске, потом к недовольному тону, Собакин за два года супружеской жизни пришел к тому, что уже привычно выслушивал ежедневные оскорбления и истерические крики.
В глубине души он понимал, что так не должно быть, но поделать с этим ничего не мог. Те остатки воли и духа, которые он приносил домой с работы, позволяли ему лишь приготовить себе еду и привести в порядок одежду.
Он поправил перед зеркалом в прихожей галстук, надел фуражку, вздохнул и молча вышел из квартиры.
Впереди были дежурные сутки.
***
Когда Ваня Собакин выходил из дома, Зубин уже был на работе. Он всегда приходил раньше всех. То была привычка, да и делать ему дома было нечего.
Одинокий мужик, разочаровавшийся в жизни и в людях. Дома на него постоянно нападала тоска. Он думал о гнилой системе, продажных ментах, думал о гнусных людях, которые заслуживают именно такую систему и таких ментов.
Все эти мысли грузом давили его мозг, и лишь уходя на работу, зарываясь кипой бесполезных бумаг, он забывался и мог играть свою привычную роль.
Его рабочий кабинет был как бы кабинетом в кабинете. За перегородкой работали его непосредственные подчиненные Евгений Семёнов и Иван Собакин. Еще было слишком рано, но Зубин услышал, как кто-то вошел.
Он встал и прошёл в кабинет. Это был Семенов.
– Здравья желаю, товарищ майор, – поздоровался Женя.
– Почему так рано? – спросил Зубин.
– С женой поссорился, товарищ майор.
Это было типично для мента, поссориться так, что уйти из дому, поэтому Зубин не стал больше задавать никаких вопросов и вернулся к себе.
На столе зазвонил телефон внутренней связи. Майор поднял трубку.
– Зубин, – ответил он.
– Зайди ко мне, – без предисловий прохрипел голос начальника городской милиции и положил трубку.
Это тоже было непривычно рано, однако, он понимал в чём причина вызова и не удивился.
Зубин вышел из кабинета, прошел по тусклому коридору, пропитанному запахами гуталина, пота и носков, завернул в конце коридора на лестницу и поднялся на пятый этаж.
Без стука открыл дверь с надписью приёмная. Очередной генеральской подстилки ещё не было, поэтому он прошел через пустую секретарскую обитель, два раза стукнул костяшками пальцев по двери с надписью начальник УВД и открыв дверь рявкнул.