Тайны старой аптеки
Шрифт:
— Ты вел его к своей цели.
— Верно. Он должен был провести эксперимент, должен был переместить себя в вечное, нестареющее тело, каждую деталь в котором можно легко в случае надобности заменить.
— Ты хотел захватить его, хотел сам занять нестареющее тело…
— Проклятье, как же близко я был! — с искренней горечью воскликнул прадедушка. — В каком-то шаге от исполнения того, о чем мечтал десятилетиями!
— Когда отец раскусил тебя?
— Я ненароком выдал себя. Когда уже почти все было готово к проведению эксперимента, я был так взволнован, что проговорился. Я сказал
— И ты подставил его! Заставил меня поверить, что мой отец — злодей! Что он планирует кошмарные вещи! А затем избавился от него моими руками!
— Он подвел меня! — воскликнул прадедушка. — Я сделал его тем, кем он был, Лемюэль! Гениальный Лазарус Лемони… но на деле он оказался посредственностью, а вся его гениальность — это я. Все лучшие идеи посещали его, когда он принимал Горькую пилюлю. Как жаль, что нестареющее тело так и не обрело жизнь…
— Но у тебя был запасной вариант, верно?
Прадедушка кивнул.
— Ты очень похож на отца, Лемюэль. В тебе живет искра — ее лишь нужно было раздуть и направить пламя.
— Лишившись нестареющего тела, ты решил захватить меня?
— «Захватить» — это так грубо.
— Почему за все эти годы ты до сих пор меня не захватил?
— Ты редко принимал Горькую пилюлю — нужен был регулярный прием. А редко ты ее принимал, потому что у тебя не было цели, как у твоего отца. Впрочем, я дал тебе такую цель…
— Хелен…
— Глупая девчонка, за которой ты вечно бродил тенью. Она была тем самым рычагом, который мне требовался, чтобы заставить тебя регулярно принимать пилюли. Еще бы — ведь ты так надеялся, что я помогу излечить ее гротескиану. Помню твой жалобный скулеж: «Ты ведь излечил эту болезнь однажды, расскажи, как излечить ее, как спасти мою Хелен…»
— А ты говорил, что «не можешь вспомнить». И выдавал мне по ингредиенту за год! Ты всегда знал, что нужно, чтобы вылечить Хелен!
— Разумеется. Но как я мог тебе выдать тайный ингредиент? Ты бы приготовил лекарство, и я стал бы тебе без надобности. Ну а пока она болеет…
— Пока она болеет, я вынужден пить Горькую пилюлю… Как ты заразил ее?
— О, это был не я. Это некий приятный мистер с твоим лицом. Однажды мы свели знакомство, и он признался, что ищет повод для шутки. Я посоветовал ему такой повод. Шутка вышла неплохой. Вот только я не учел, что ты весь в отца, Лемюэль. Как и он, ты решил меня предать.
— Предать?!
— Полагаю, в какой-то момент ты догадался, что за моими отказами помочь тебе с лекарством от гротескианы что-то стоит, и связался с проходимцем, с этим Блоххом! Я знаю, кто он, ученик Паппеншпиллера. Правда вот, ты не учел, что он лжец и обманщик. Он обещал тебе недостающий ингредиент, сказал, что это какой-то светлячок из джунглей.
Лемюэль не спорил.
— А разве нет?
— Разумеется, нет. Ты всегда был таким доверчивым, Лемюэль.
— Что же это тогда, если не светлячок?
— Я знаю, что ты делаешь, Лемюэль, — усмехнулся прадедушка. — Неужели ты думал, что это сработает? Что я проговорюсь?
— Я не думал, что ты проговоришься, ведь тогда…
—
— Знаю. Твой план безупречен… твой злодейский план. Ты же был одним из них, не так ли? Злодеем Золотого Века?
Прадедушка фыркнул.
— Не говори ерунды, Лемюэль. Я не был одним из них — эти посмешища мне и в подметки не годятся. Кто из них смог пережить собственную смерть?
— Ты изобрел побочные эффекты. Ты травил жителей этого города много лет. Почему ты так ненавидишь Габен?
Вот тут прадедушка снял добродушную маску, и его лицо исказилось в гримасе ненависти.
— Я спас этот город. Не доктора, не какой-нибудь местный гений! Я! Я избавил их от гротескианы, изобрел лекарство, остановил пандемию! И как эти мерзавцы отплатили мне? Они вручили мне ключ от города, а затем… отобрали его. Новый бургомистр решил стереть все воспоминания о гротескиане, решил, что жизнь не вернется по-настоящему на эти грязные улицы, пока все будут помнить. Они уничтожили любые упоминания о гротескиане, о моем лекарстве. И она не видела в этом ничего ужасного! Она говорила мне: «Забудь, все это в прошлом, давай будем жить дальше и любить друг друга…» Забыть? Жить дальше? Она первая меня предала.
— Все это очень несправедливо, прадедушка, — согласился Лемюэль. — Ты прав. Ты спас этот город, а он тебя вычеркнул.
— Рад, что ты понимаешь, Лемюэль.
Лемюэль достал из кармана часы. Без пяти минут полночь.
Прадедушка искоса взглянул на него.
— Я знаю тебя, Лемюэль. Ты что-то задумал. Не делай глупостей. Помни: только я знаю, что это за недостающий ингредиент.
— Я помню, прадедушка. И ты прав: я кое-что задумал.
— Лемюэль…
— Нет, послушай. Все изменилось. Во время освобождения отца Хелен пережила потрясение. Прошло уже два дня, а она до сих пор…
— Она перешла в новую стадию, — понял прадедушка. — Возвращения больше не происходят.
— Я должен спасти ее, пока еще можно… мою милую Хелен… я не могу допустить, чтобы болезнь победила.
— Что ты задумал, Лемюэль? — осторожно спросил прадедушка.
Лемюэль кивнул на стол. На нем лежала разбитая рамочка с каминной полки, рядом лежала бумажка: «Самая горькая пилюля в аптеке». Пилюли там не было.
— Что ты сделал? — потрясенно проговорил прадедушка. — Ты… уничтожил ее?
Лемюэль потянулся к карману и уже отчетливо дрожащей рукой достал пилюлю.
— Ты думаешь, что у меня нет выбора, прадедушка.
— Лемюэль, послушай…
— Но у меня он есть. Это ужасный выбор, и тем не менее я его сделаю. Я долго думал об этом. Ответь мне только на один вопрос: недостающий ингредиент здесь? В аптеке?
— Я не скажу, Лемюэль.
— Молю тебя, хотя бы один раз в жизни, скажи правду. Если бы ты решил приготовить лекарство от гротескианы, ты смог бы его сделать? Последний ингредиент в аптеке?