Тайны Темплтона
Шрифт:
— Знаешь, Питер, честно говоря, я случайно задремала и чуть не проспала все начисто.
— Честно говоря, — начал он опять, и только тут я заметила: галстука на нем нет, а одет он в розовенькую спортивную рубашечку и желтый свитер. Вырядился под яппи! Панибратски положив руку мне на плечо, он продолжил: — Честно говоря, Вилли, выглядишь ты просто классно!
— Боже, Питер, ты только не обижайся, но мне показалось, ты меня сегодня вроде бы пожалел? Не надо меня жалеть. И ручонками обнимать не надо, у меня все в порядке.
—
В моем взгляде он, видимо, уловил сомнение, потому что немного отступил назад, обиженный. Он, кажется, собирался что-то сказать, но прямо над моим ухом кто-то гаркнул:
— Это кто у нас тут галантный? Питер? Да он ко всем бабам клеится; вот подожди маленько, и сама увидишь.
Я обрадованно обернулась и увидела Иезекиля Фельчера — в жеваной марлевке и брюках хаки. И одеколон его подходил к одежке — «Олд спайс». Ядреный такой запашок.
— Фельчер, ты?! Иезекиль. Какая приятная встреча!
— Конечно, приятная — увидеться с очаровательной Вилли Аптон. Я так понял, ты пришла на обещанное пивко?
Питер, наблюдавший за нами, подмигнул мне, прежде чем я успела ответить.
— Выпивка сегодня за мой счет! — крикнул он. — Посидишь с этим умником, Вилли? А я пока сбегаю принесу. Будет приставать, мне скажи.
— Да посижу уж, — отозвалась я. — Спасибо.
Он повернулся и пошел к стойке бара, на ходу пританцовывая и по-девчачьи виляя бедрами.
— Ну ты молодец, Иезекиль, — сказала я, когда мы остались одни. — Только вот смотри, как странно: я почему-то всегда думала, что Питер Лейдер гей.
— Кто? Пит? Ну какой же он гей! И я вообще-то не шутил — он правда клеится ко всем девкам. У нас ведь городок маленький, и, если парень дарит девчонке цветы, готовит ей завтрак и названивает целый день, чтобы наговорить приятных слов, то такой здесь считается хорошим нормальным парнем. А если парень считается нормальным и хорошим, то у него от девчонок отбоя нет. Даже те, которые раньше смеялись над Питом, когда он был толстым, теперь его любят.
— А ты?
— Я считаю, что он нормальный. Мы хорошие приятели, — добавил он.
— Я имею в виду, тебя здесь каким считают?
— А, ты про это! Ну я-то в свое время понаделал ошибок! Меня больше никто не считает хорошим парнем. С Мел были проблемы. У меня же пацаны, ты знаешь. А так у меня все в порядке. Я еще могу зажигать, вот посмотришь! — Он улыбнулся.
«Это вряд ли», — подумала я, а он уже вел меня через толпу к столику. По дороге меня остановили какие-то девушки, показавшиеся мне знакомыми. Сюзанна? Хиллари? Эрика? Джоан? Кто-то из них буркнул скупое «привет!», глядя при этом куда-то мне за спину с явным неодобрением, кто-то, наоборот, бросился обнимать меня.
В этом шуме я совсем не могла понять, что они говорят,
Когда мы уселись в уголочке, он вдруг задрал рубашку и показал мне здоровенное пузо.
— Видала? Вот этого всего через месяц не будет. Я теперь бегаю по утрам. До четырех миль в день. Неплохо, правда? — И он застенчиво улыбнулся.
— Да здорово, конечно. Только зачем это? Ради кого стараешься?
Он посмотрел на меня искоса и объявил:
— Ради тебя.
— Что? Не надо ради меня ничего делать!
— Нет, надо, — наступал он. — Ты вот смотри, как хорошо выглядишь! Я на тебя взглянул, и мне стало стыдно. Я подумал: вон Вилли Аптон какая! Без пяти минут доктор философии, и выглядит даже лучше, чем в старших классах с той своей шикарной причесочкой. А ты, Зики, по сравнению с той нашей королевой просто полное дерьмо, подумал я. А я, знаешь ли, не привык чувствовать себя полным дерьмом. По сравнению с кем бы то ни было.
— Ха! А я вся шикарная?
Фельчер наклонился ко мне, и в его зеленых глазах мелькнул знакомый мне озорной огонек, который так сводил с ума девчонок.
— А что, нет? Только вот почему ты домой вернулась? Расскажи. Сядь спокойно, расслабься и расскажи старому доктору Фельчеру, что там у тебя стряслось, детка.
Особенно тронуло меня это «детка» — я всегда велась на такие нежности. В глазах у меня защипало, и пришлось опустить их, чтобы слезы не потекли наружу. В этот момент вернулся Питер с полным подносом стаканчиков.
— Мы с Зики научим тебя пить — покажем, как пьют настоящие темплтонцы. Правда, Зики? — возгласил он.
— Правда, — отозвался Фельчер. Они как-то странно переглянулись, но мне совсем не хотелось вникать, что бы могли означать эти взгляды.
Я взяла стаканчик и опрокинула его одним глотком, даже не поморщившись.
— Во-первых, — заговорила я, радуясь, что Питер так и не заметил моего кислого настроения. — Во-первых, я и так темплтонка. Самая настоящая темплтонка. — Я опрокинула другой стаканчик и продолжила: — А во-вторых, я уже и так умею пить. — Только после второй порции я поняла, что хватанула виски.
Фельчер слегка присвистнул, и у него вырвалось:
— Ого!
— Ладно, игра пошла, — произнес Питер. — Называется «ковбойское лицо». Правила, надеюсь, все знают?
— А что там знать? Выпиваешь стакан и делаешь вид, что тебя не берет. На роже ничего не должно быть написано. — И Зики проиллюстрировал сказанное, выпив свою порцию с таким бесстрастным лицом, словно пил не виски, а воду.
— Отлично, договорились. — Питер тоже опрокинул стопку. Ноздри его при этом слегка раздулись, подбородок несколько окаменел, и мы с Фельчером дружно признали: за такую слишком уж нарочитую «ковбойскую рожу» Питеру не полагается ни одного очка.