Тайны Васильков или мое нескучное лето
Шрифт:
— Ваня!
Вот это да.
— Ты что здесь делаешь?
Ваня быстро вскочил и попытался изобразить лицом и всем остальным организмом неестественную бодрость. Возможно, ему казалось, что у него это получилось, но на самом деле его глаза были красные и заспанные, волосы взъерошены раз в пять больше обычного, а на щеке — четкий отпечаток ремешка от часов, включая застежку.
— Я… это… Зашел пожелать тебе доброго утра, — сказал Ваня, глядя на мои босые ноги.
Ночнушка у меня не очень-то длинная. И на ней нарисован розовый зайчик.
— Я
— Ну, начинай, — скомандовала я.
— Что? — Ваня уставился на меня испуганными непонимающими глазами.
— Желать мне доброго утра, — подсказала я.
— А… — протянул Ваня. — Доброе утро, — пробормотал он. — Как спалось?
— Ладно, хватит, — махнула я рукой. — Ты зачем на крыльце спал? Там холодно и неудобно.
— Я не спал, — сказал Ваня. — Так, закемарил немного под утро.
Я покачала головой.
— Всю ночь дежурил?
— Да я так, немного…
— Я же вчера сказала, что не нужно.
Ваня опустил глаза.
Вчера он появился, когда я уже успокоилась. А успокоилась я, надо сказать, довольно быстро. Не такие уж и слабые у меня нервы, как кому-то хотелось бы. Я рассказала им с Белкой о посетившем мой сад существе без лица и Ваня долго рыскал возле беседки с фонариком в руках, но ничего интересного не обнаружил. И неинтересного тоже. Потом все разошлись по домам, и я в тот момент была совершенно спокойна и даже настроена воинственно по отношению к любым пришельцам. Ваня пообещал, что пойдет спать, так как совершенно очевидно, что ничего интересного сегодня больше не случится. Не больше одного номера в день, или в ночь, — это правило мои «артисты», кажется, соблюдали неукоснительно. Видимо, не хотели перенапрягаться.
— Кофе хочешь? — спросила я.
Ваня молча кивнул.
— Проходи пока на кухню. Или лучше в гостиную. А я пойду умоюсь.
Я не только умылась, но и переоделась в шорты и футболку. А то этот халат почему-то все время распахивается на груди. Потом я нашарила в шкафчике новую зубную щетку и торжественно вручила ее Ване с предложением умыться, чтобы почувствовать себя человеком.
— Спасибо, — сказал он и посмотрел на меня преданным взглядом. — Надеюсь, я не очень…
— Что — не очень?
— Ну… тебя затрудняю.
Я фыркнула.
— Как только ты начнешь меня очень затруднять, я сразу выставлю тебя за дверь, — заявила я, на что Ваня вздохнул с облегчением и улыбнулся.
Пока он плескался в ванной, я приготовила омлет с сыром и сварила кофе.
— Как вкусно пахнет, — восхитился Ваня, входя на кухню. Вид у него был уже не такой помятый, хотя в глазах осталась краснота и немного усталости.
Я жестом пригласила его садиться за стол, разложила омлет по тарелкам, потом, подумав, быстренько сделала салат
— Ну, о чем мы будем беседовать за чашкой кофе? — спросила я.
— Мне бы хотелось что-нибудь о тебе узнать, — нерешительно сказал Ваня.
— Когда я была маленькой девочкой, я приезжала на лето в Васильки, — выдала я ценную информацию.
— Повезло Василькам, — тихо пробормотал Ваня.
— Тебя тут не было, — продолжала я.
— К сожалению.
— Где ты был?
— Дома, в пионерском лагере, на сборах…
— На сборах?
— Ну да. Я легкой атлетикой занимался.
— Легкой? — удивилась я, разглядывая его, совсем не легкую, фигуру.
— Это я потом стал таким тяжелым. А в детстве был легким и быстро бегал.
Мы мило беседовали, как пара светских барышень, и ни один из нас не пытался даже намекнуть на события прошедшей ночи.
В какой-то момент у меня возникло непреодолимое желание встать и надрать ему уши. И, если я сдержалась, то только благодаря своей железной силе воли. А произошло это тогда, когда Ваня, совершенно неожиданно и не в тему разговора, признался, что ему страшно хочется от всего меня защитить.
— От чего это, от всего? — я грозно уперла руки в бока.
— Не знаю, — он пожал плечами. — Неважно.
— А с чего это ты решил, что я нуждаюсь в твоей защите?
У меня уже есть старший брат, который всю жизнь меня «защищал» от самых интересных и захватывающих вещей, еще один мне точно не нужен. Я почему-то вспомнила, как Борька запретил мне забираться с мальчишками на чердак нашей многоэтажки, а когда я его не послушала, пригрозил поотрывать всей банде уши, если они меня возьмут. И они меня не взяли!
Так что в ту минуту, когда Ваня что-то сказал о защите, в моей груди закипела жуткая смесь из упрямства и раздражения. И, хотя кипение это происходило внутри, у меня были опасения, что клапан может слететь, и тогда любому, кто окажется поблизости, может не поздоровиться.
— Я не имел в виду ничего плохого, — тихо и серьезно произнес Ваня, не отрывая от меня глаз.
— Я и знать не хочу, что ты имел в виду. Может быть, ты думаешь, что если я кормлю тебя омлетом, то это значит… Это ничего не значит! — воскликнула я.
Несколько искр, вылетевших из моих глаз, чуть не прожгли его насквозь.
— Я понимаю, — сказал Ваня очень спокойно.
— Что ты понимаешь? — взвилась я.
— Все, — ответил он, поднимаясь из-за стола. — Думаю, сейчас мне лучше уйти. Но я обязательно зайду сегодня. Большое спасибо за омлет и все остальное. Это был один из самых приятных завтраков в моей жизни.
Ваня выбрался из-за стола, придвинул стул на место и пошел по направлению к выходу. Я бросила неизвестно откуда взявшееся у меня в руках полотенце на спинку стула и скрестила руки на груди.