Тайны великих пророков

Зданович Леонид Иванович

5 июля 1882 года в Индии, в городе Бароде, в мусульманской семье родился мальчик, которого назвали Инайятом.

Отец Инайята был известным музыкантом. С раннего детства музыка стала жизнью Инайята. Когда мальчику было девять лет, местный магараджа за исполнение религиозных гимнов наградил его драгоценным ожерельем и стипендией. С 18 лет он начинает ездить с концертами по всей Индии, и к нему приходит слава. В путешествиях он ищет знакомств и бесед с мудрецами и философами, которых в Индии того времени было достаточно среди людей разных вероисповеданий — мусульман, сикхов, индуистов, буддистов. Как музыканта его ждала мировая слава. Но однажды…

Как позже рассказывал сам Инайят Хан, однажды ночью он погрузился в молитву и пребывал в ней несколько часов, а утром отчетливо услышал голос, призывающий к первому намазу: «Встань, человек, от глубокого сна твоего: ты не знаешь, что смерть стережет тебя каждую минуту; ты не думаешь, какое бремя взялся нести и как длинен путь, назначенный тебе. Вставай, человек, ибо скоро уже встанет солнце».

Эти слова так тронули Инайята, что из глаз его полились слезы, и он понял, что никакая

земная слава, приходящая и уходящая, не может сравниться с той вечностью, которая стоит за пределами нашего понимания, что развлечения, успехи на музыкальном поприще не ведут к спасению души. С того утра музыка сама по себе отступила на второй план, теперь с ее помощью он обращается к Богу.

Из бессчетного числа религиозных направлении, существующих в Индии, более всего его привлекли суфии. Они импонируют ему своей кротостью, с одной стороны, и прямотой — с другой. Ему нравилось, что во время их молений звучит музыка.

Инайят примыкает к суфийским кругам Хайдарабада. С ним начинают происходить чудеса, которые в суфизме, как, впрочем, и во многих других религиях, являются знамениями. Часто в медитациях, в молчании, внутренним взором видит он лицо седобородого старца, имени которого не знает и прежде никогда не видел, лицо, наполненное внутренним светом, это становится для него загадкой, которую он разгадать не в силах. Однажды он спрашивает толкование этого сна и последующего видения у уважаемого им учителя, и тот говорит: «Сон этот, вероятнее всего, символ твоего вступления в орден Чиштия, фраза которая звучит в тебе, это глас истины, а лицо, очевидно, дух твоего муршида (учителя)».

Вскоре Инайят входит в круг учеников Шейха Саида Мохамеда Мадани, что происходил из семьи сеидов — потомков пророка Мухаммеда.

Однажды Шейх Мадани призвал его к себе и во время уединенной беседы произнес такие слова: «Ступай, дитя мое, в мир, соедини Восток и Запад гармонией твоей музыки, распространяй мудрость суфизма, ибо ты одарен Богом Всемилостивейшим, Милосердным».

Выполняя волю своего муршида, Инайят Хан с 1910 года он становится носителем «Суфийского послания». Он путешествует с лекциями и концертами по Америке, Европе.

России он достиг в октябре 1913 года и прожил здесь семь месяцев. В Москву он прибыл из Парижа со своими тремя братьями-музыкантами. Первые концерты индийской классической музыки прошли в кабаре «Максим». Для привлечения публики его владелец — человек, хорошо понимавший ее запросы, — приглашал музыкантов со всего света. Пригласил и уже прославившегося в Париже Инайят Хана. Однажды среди людей, проводивших здесь вечер за шампанским, оказались Вячеслав Иванов и граф Сергей Львович Толстой, сын знаменитого писателя. Они и «открыли» московским музыкальным кругам Инайят Хана. Необычная музыка, прекрасное исполнение, обаяние человека, красивого, образованного, обладающего к тому же «особым» знанием, — все это привлекало многих. Его принимает у себя княгиня Елизавета Андреевна Лавровская-Цертелева, известная оперная певица; у него завязывается дружба с педагогами Императорской консерватории, с певицей Ольгой Такке. Пианист и композитор Владимир Поль и граф Сергей Толстой помогают издать нотный альбом с шестнадцатью индустанскими мелодиями в переложении для фортепиано. Ансамбль индийских братьев дает концерты в Политехническом музее и в Консерватории. Всего за семь месяцев их состоялось около десяти Инайят Хан играет в салонах. Круг его общения с каждым днем растет. И растет его восхищение Россией, ее людьми. «Россия напомнила мне Родину, — писал он позже. — Тепло, исходившее от сердец здешних наших друзей, согревало нас холодной зимой, когда снег на улицах не таял, а каждый дом был похож на белую вершину Монблана…» В салоне Вячеслава Иванова в январе 1914 года Инайят Хан познакомился с А. Н. Скрябиным, который был в то время на вершине своей музыкальной славы. Потом они встречались еще несколько раз. Скрябин, побывав на лекции-концерте Инайят Хана, пригласил его к себе домой, в Николопесковский переулок. Было это уже весной. Инайят Хан писал о Скрябине: «Я нашел в нем не только прекрасного артиста, но также мыслителя и мистика Он показался мне неудовлетворенным западной музыкой, думающим, как внести нечто из восточной музыки в западную для того, чтобы обогатить последнюю. Я соглашался с ним, я думал, что если эта идея когда-либо исполнится, несмотря на сложности, возникающие вначале, то такая музыка могла бы стать музыкой всего мира. Что, в свою очередь, могло бы способствовать объединению человечества во вселенское братство. Музыка для этого лучше всего, ибо она любима как на Востоке, так и на Западе». Впечатления Скрябина от встречи с Инайят Ханом приводятся в книге Сабанеева: «Такое величие и такое спокойствие», «…это как раз то, что потеряно в нашей истощенной ограниченной жизни — культура такого рода», «…в действительности в этой музыке есть великое рвение, тут, должно быть, есть скрытые и потому ускользающие от нас элементы». В это время Скрябин работал над «Мистерией», которая, по его замыслу, включив в себя идеи разных культур, должна была мистически повлиять на развитие мира искусства в XX веке. Какая неожиданная близость устремлений людей, выросших в столь непохожих странах, воспитанных в разных религиях! Они, оба музыканты и мыслители, шли навстречу друг другу по дороге между Востоком и Западом. Очевидно, силы, действующие на этих направлениях, нуждались в таком объединении. Скрябин хотел построить храм для исполнения своей «Мистерии» в Индии, и это была не просто мечта — шли переговоры о месте и покупке земли. Инайят Хан хотел, чтобы под Парижем, в Сюррен, был воздвигнут Храм единения всех религий и народов. Он даже успел заложить камень в основание этого храма. Мы знаем, что ни тот ни другой замысел не осуществился. Приходится признать, что гении опережают эпоху, в которой живут, и им, как правило, не дано видеть плоды посаженных ими деревьев. Утешает чудесная притча о старике, который поливал в пустыне плодовое дерево. Проезжавший мимо царь спросил его: «Зачем ты это делаешь, ведь ты не сможешь при жизни насладиться его плодами?» Старик ответил: «Пусть отведают их мои внуки». Царь, которому ответ пришелся по душе, приказал: «Насыпьте ему полную меру золота». Старик улыбнулся и сказал: «Вот видишь, мое маленькое дерево уже начало приносить плоды». Не думая о плодах для себя, эти посланники Духа никогда не оставляют стараний о просвещении других. Вокруг Инайят Хана в Москве, а потом и в Петербурге, собирается кружок тех, кого влекут духовные дисциплины. Именно тогда среди российской интеллигенции появляются первые суфии. Его уроки, наполненные мудрыми суфийскими притчами, объяснением символов и знаков в природе и жизни, рассказами о путях к вечно столь желанной в России Свободе, которая «есть естественное состояние души и ее цель», привлекали к нему сердца. В России всегда было немало таких, кто, как суфии, стремился к свободе и готов был, как множество их, пострадать за свободу открыто выражать свое мнение на площади перед «дворцом власти» или на «базаре жизни»… Однако, как всегда, все мнения, и даже интерес к другим мнениям, были под надзором. И не все обладали смелостью и свободой. Кое-кто не мог открыто посещать духовные занятия Инайят Хана и, желая встретиться с ним, делал это втайне. О такой тайной встрече с православными священнослужителями в России рассказывает сам Инайят Хан: «Мы поехали на санях, была зима, воздух был холоден и сух, и мы прибыли к таинственному сооружению. Когда мы вошли, высокие двери за нами закрылись, и нас окружили священники и монахи. Мы начали беседу с помощью переводчика. Временами я немного выходил за границы их религиозных обычаев и тогда чувствовал с их стороны некоторую холодность. Но я по сию пору не встречал таких понимающих умов, в которых умещалось все, что касалось мудрости и истины. Они были очень удивлены, что истина также существует в совершенной форме, за пределами их Церкви… Я покинул их, унеся с собой их дружеские чувства и взгляды симпатии».

Инайят Хан нес в западный мир ту философскую систему, которая прежде была открыта лишь в мире ислама. Ему удалось найти способ адаптации суфийских идей и символов на язык, доступный европейцу. Его деятельность в России, широкий круг его общения, уроки, вечера заинтересовали людей из соответствующих учреждений. Однажды к нему подошел и попросил разрешения представиться офицер Андрей Балакин. Оказывается, он давно уже имел поручение от своего начальства вести наблюдение за действиями Инайят Хана. Но как раз наблюдение это вызвало в душе Балакина горячее желание стать учеником Инайята. «Если Мастер захочет простить мне», — сказал офицер. На что, тот ответил: «Ты служишь своему начальству, я служу Моему». И принял Балакина к себе в учение. Через несколько месяцев тот перевел «Суфийское Послание о Свободе Духе». И не только перевел, но и издал его в то время, когда даже для того, чтобы отпечатать визитные карточки, требовалось разрешение полиции. Было это в 1914 году. У Инайят Хана в Москве появилось немало учеников, и он открывает филиал «Суфийского Ордена» в России. Музыкальный отдел филиала ведет Сергей Толстой.

Инайят Хан, как истинный суфий, имея дар предчувствия, знал, что Россия движется к войне, знал и то, что ее можно избежать. Но, видимо, в России многое трудно постичь даже такому глубокому мистику, каким был Инайят Хан. Позже он вспоминал: «Всюду можно было увидеть портреты царя и царицы, которые содержались с большим почтением, они были священны для людей. Императору приписывался почти религиозный идеал, как если бы он был главой Церкви. Когда люди видели царя с царицей, проезжающих по улице, у всех был почти религиозный подъем… Но как же скоро вслед за этим они пошли демонстрациями по улицам, на каждом шагу разбивая эмблемы царизма. Им потребовалось мгновение, чтобы изменить свое верование. Почему?» Вывод Инайят Хана таков: «Потому что это была массовая вера».

Инайят Хан зашифровывает музыку балета «Шакунтала». Он верил в воздействие своей музыки и надеялся, что скрытое в ней «Послание Любви, Гармонии и Красоты» остановит Николая II от участия в надвигающемся кровопролитии. Однако в мае 1914 года постановка в Петербурге сорвалась из-за финансовых опасений, а в августе началась первая мировая война. Там уж царю было не до индийской гармонии.

Инайят Хан возвратился на родину в 1926 году и вскоре, в 1927 году, скончался. Гробница его находится в Дели, в квартале Хазрат Низамуддин. После него остались тринадцать томов со стихами, пьесами и лекциями. С какого-то времени он перестал писать книги, но ученики стали вести записи его речей. Еще много предстоит исследовать и узнать об Инайят Хане и его «Послании», главная цель которого — гармонизация различных сословий и религий, но не уравнивание их.

Карлос Кастанеда и его дон Хуан

В 1970 году появилось первое из серии сообщений о технических приемах мексиканских брухо(шаманов) «Техника Дон Жуана: Путь познания Яку и» представленное в Калифорнийском университете как докторская диссертация перуанским антропологом Карлосом Аранхой (около 1940–1998). Карлос Кастанеда был эмигрантом из Перу и получил американское гражданство в 1959 году. Публикация оказалась настолько причудливой, оригинальной, пробуждающей мысль, что принесла автору (теперь известному под именем Карлоса Кастанеды) немедленную славу и постоянную полемику, а сама сразу же стала бестселлером. Что лежало в основе этой книги и последовавших за ней — «Отдаленная реальность», «Путешествие к Икстлану», «Рассказы о силе»? Новаторская психоделическая антропософия или же циничная эксплуатация общественной страсти к чудесам?

Было ли магическое обучение Кастанеды у индейского шамана действительно таким, как он его описал, и имело ли оно место вообще — это и по сей день остается сомнительным. Ричард Де Милль в книгах «Путешествия Кастанеды» (1976), «Бумаги Дон Хуана» (1980) пробил бреши в репутации прославленного автора, но корабль Кастанеды остался на плаву, и основанная им религия, названная «кактусианством», по прежнему популярна и и имеет хоть и скромное, но постоянное число адептов.

Что же здесь правда, а что обман?