Тайны военной агентуры
Шрифт:
Я сжала ею лежавшую на столе руку.
— Возьмите себя в руки, мсье Дюран. Ваш мистер Стоу — гестаповец.
Он побледнел.
— Что же мне теперь делать? Что со мной будет?
— У меня есть разрешение на проезд до неоккупи-рованной зоны,— сказала я. — Вы можете прямо сейчас отправиться на вокзал и уехать туда.
— Нет,— простонал он.— Моя жена, мои дети — все, кто у меня есть, находятся здесь.
Мсье Дюран замолчал и некоторое время неподвижно сидел с мрачным лицом, углубленный в свои мысли. Затем его лицо просветлело.
— Есть выход,— сказал
Едва он ушел, меня охватил жуткий страх, что мы все-таки ошиблись: что если мистер Стоу на самом деле был английским солдатом? Ядошла до кафе и села на террасе. Мне нужно было все увидеть и удостовериться самой.
Вскоре подъехала немецкая автомашина, из которой выскочили трое военных. Они быстро зашли в кафе и тут же вышли из него вместе с человеком, которого двое из них вели под руки. Мое сердце упало: мы ошиблись! Но едва они отошли от освещенного кафе и оказались в полумраке улицы, как все четверо разразились громким смехом. Перед тем, как сесть в машину, «мистер Стоу», все еще смеясь, предложил остальным сигареты из пачки точно такой же, какие выдавались немецким солдатам.
Через несколько дней мсье Дюран вбежал в гостиную с искаженным яростью лицом, потрясая зажатой в руке газетой.
— Вы что, с ума сошли?! — закричал он.
Я прочитала объявление, на которое указывал его дрожащий палец:
Уильям Грей (из Дюнкерка) ищет своих друзей.
Адрес: кафе «Модерн», рю Родье, Париж.
— Мсье Дюран,— сказала я.— Мы не помещали этого объявления. И мы не заказывали, чтобы вновь напечатали наше.
Он смотрел на меня с недоумением.
— Тогда кто же, мадам?
— Гестапо,— ответила я. В этом у меня не было никаких сомнений.— Они захотели узнать, к кому вы пойдете, когда прочитаете его.
— Mon Dieu! — воскликнул пораженный мсье Дюран.— Что я натворил! Что же мне теперь делать?
— Ничего,— посоветовала я.— Если они за вами следили, то дело уже сделано, и ничего не исправить.
Вечером я прошлась по квартире, обшаривая все шкафы и все ящики и сожгла все изобличающие нас бумаги. Утром следующего дня я сидела за завтраком, когда в дверь позвонили.
На пороге стояли двое.
— Где мадам Борепо?
— В Туре,— ответила я, зная, что не должна открывать, что она посещает неоккупированную зону.
— Когда она вернется?
— Почему вы задаете мне эти вопросы?
Один из них вынул значок.
— Мы из немецкой тайной полиции.
Вышло так, что эта ситуация послужила мне разрядкой. Пять месяцев я жила, с ужасом ожидая этого момента. И вот, когда он наступил, я ощутила себя совершенно спокойной. Сцена оказалась гораздо менее впечатляющей, чем я ожидала — просто два человека в штатском с портфелями, вежливо стоящие в дверях, совсем как коммивояжеры.
— Англичанка в отъезде,— сказал один гестаповец, полагая, что я не понимаю немецкого.— Оставайся здесь
Он повернулся ко мне, вновь переходя на французский.
— Вы пойдете со мной. Соберите необходимые вещи и обязательно теплую одежду.
Зайдя в свою комнату, я стала собирать чемодан, в то же время отчаянно пытаясь сообразить, как же мне оставить какое-нибудь предупреждение. Днем должен был появиться отец Кристиан, а Шансель мог зайти в любую минуту. Когда мы спускались на лифте, я подумала, что внизу смогу увидеться с консьержкой. Но в вестибюле никого не было.
В здании гестапо меня провели в комнату, где за столом сидели двое немцев: один в военной форме, другой — маленький, похожий на мышь человечек, который представился доктором Хагером,— в штатском.
— Миссис Шибер,— заговорил последний,— мы не хотим, чтобы нас обвиняли в том, что мы посадили в тюрьму гражданку вашей великой страны. Если вы умная женщина, вы нам просто расскажете, как все было. Большая часть нам уже все равно известна. Мы знаем, что мадам Борепо, прикрываясь своей деятельностью в «Фойе дю Сольдат», занималась переправкой через границу английских солдат. От вас мы хотим лишь услышать кое-какие подробности для протокола.
Часто охватывавшая меня прежде паника — порой лишь при одной мысли об аресте — теперь удивительным образом отсутствовала, и я соображала быстро и легко. Их появление в нашей квартире и мой допрос свидетельствовали не о том, что у немцев есть вся информация, но что они хотят ее получить.
— Мне очень жаль,— сухо ответила я,— но мне ничего не известно ни о какой подобной деятельности мадам Борепо.
На стене напротив меня висели электрические часы, и они показывали, что скоро к нам домой должен был прийти отец Кристиан. Он гюзвонит в дверь и шутливо, как это он обычно делал, закричит:
— Со мной несколько голодных парней, мадам! Я могу пригласить их к обеду? — и тут увидит — слишком поздно,— что дверь открывает незнакомый человек.
Доктор Хагер, добиваясь моих признаний, то уговаривал меня, то угрожал, пока в 12 часов не зазвонил телефон. Подняв трубку, он несколько секунд слушал, торжествующе глядя на меня, затем сказал:
— Немедленно ведите его сюда,— и тут же торопливо поправился,— нет, ждите других визитеров. Я пришлю кого-нибудь.
Положив трубку, доктор Хагер ухмыляясь спросил:
— Вы, наверное, замечали, миссис Шибер, что, когда рвется жемчужная нитка, вслед за первой падают и все остальные жемчужины?
— Здравствуйте, миссис Шибер,— приветствовал меня отец Кристиан, когда его ввели в комнату.
— Значит, вы знаете ее? — спросил Хагер.
— Конечно,— подтвердил отец Кристиан.— Я хотел увидеться с мадам Борепо, которая помогала мне с ремонтом нашей церкви, но был арестован. Я совершенно не понимаю, что все это значит.
Так я услышала все, что мне было нужно. Он тоже все отрицал. Нас допрашивали несколько часов, но мы продолжали придерживаться версии наших отношений, высказанной отцом Кристианом. Наконец в шесть часов допрос закончился, и Хагер, вызвав охранника, сказал ему: