Тайны японского двора. Том 2
Шрифт:
— С нами не будет скучно, — поправила свою подругу Фиалка.
Барон улыбнулся.
Задор Фиалки ему нравился.
Во французском ресторане они провели время, позавтракав среди шуток, песен и смеха.
Около пяти часов Азалия поспешно удалилась.
— Я засиделась, а мне уж давно пора! — воскликнула она, поспешно прощаясь.
Оставшись вдвоем с Фиалкой, барон заметил, что она загрустила.
— Что с вами? — удивился он.
— Ничего. На меня иногда находит, —
Однако в ее улыбке было что-то деланное.
Барон заинтересовался причиной грусти.
— Знаете, барон, — начала гейша, видя, что он не удовлетворился ее ответом, — мы все странные люди. Мы, гейши, или чересчур веселы, или грустны. Женщины, как птицы, то щебечут без умолку, то без причины молчат и, затаив дыхание, чего-то ждут, чего-то боятся. Я не знала, барон, что вы такой хороший, а то бы я, быть может, не сидела бы тут с вами… и, наверное, не познакомила бы вас с подругой.
— Почему?
— У нее нет сердца, она очень умна, хитра, но… будь осторожен, говори по меньше о своих делах…
— Я никогда не говорю с женщинами о делах, — возразил барон. — Какие у меня могут быть дела с Азалией?
— Я тебя не ревную, нисколько. Разве мы смеем ревновать?
— А если бы ты смела? — шутя спросил барон.
— Тогда бы ревновала. Нет, ты меня послушай и не выдай. Не увлекайся Азалией. Она злая женщина.
LXVII. Загадка
Барона начала раздражать заботливость Фиалки.
— Все женщины на один лад, — подумал он. — Они ревнуют даже тогда, когда к этому нет ни малейшего повода.
Ревность их стихийная, беспричинная, и в порыве этого чувства женщина не знает пределов лжи и клеветы. Барон это испытал неоднократно и предупреждение Фиалки началось с того момента, когда он поцеловал Азалию. Он видел, как ее передернуло, и ее уверения, что она не ревнует, показались ему одной из тех женских фраз, которыми женщины маскируют свое душевное состояние.
Фиалка запела по-японски.
— Ты сегодня не в духе, — сказал барон. — Я и сам засиделся.
— Да, лучше разойдемся сегодня, — обиделась гейша. — Нам, гейшам, не следует быть откровенными, в особенности тогда, когда это вовсе не в наших расчетах. Но ты запомни то, что я тебе сказала. Пойми, что и гейша может любить — и даже сильнее ваших европейских дам… Ты мне сразу понравился, так как вовсе не напоминаешь французов, которые на нас смотрят, как на забавных зверей.
Барон взглянул на поднявшуюся с места Фиалку. На ее длинных ресницах блестели слезы.
— Ничего не понимаю, — сказал барон с видимым раздражением, — у вас нервы расстроены.
Фиалка,
— Что бы это могло значить? — подумал барон. — Она меня предупреждает, она меня любит… не ожидала, что я такой… При чем тут Азалия?.. Положительно, ничего не понимаю. Но оно и лучше. Что обо мне подумает фон-Лауниц, которого я заставил тщетно ожидать меня к завтраку?
Барон позвонил.
Вошел лакей.
— Счет, — приказал он сухо.
Рассчитавшись, барон вышел и позвал рикшу.
— Везите меня к германскому консулу.
Но рикша ничего не понял. Барона выручил швейцар, который перевел рикше желание седока.
У консула настроение барона оставалось мрачным.
Фон-Лауниц приписал это усталости, а Дюшар с насмешливой улыбкой пил за начало нового романа барона.
Барон отшучивался, но не совсем удачно.
После обеда он простился, сославшись на усталость.
По возвращении в гостиницу, настроение барона стало еще более мрачным.
Он долго припоминал слова, сказанные Фиалкой, и тщетно искал разгадку этого ребуса.
Ему невольно вспомнились слова старика фон-Лауница и он решил на следующий день обсудить слова гейши вместе с ним.
— Старики, — думал он, — более проницательны и скорее найдут разгадку. К тому же я не желал бы сделаться предметом насмешек.
— Вас спрашивают, — сказал вошедший в номер лакей.
— Кто? Как он выглядит?
— Какой-то пожилой господин высокого роста с длинной бородой. У него надеты синие очки….
— Вы его не знаете?
— Никак нет, в первый раз вижу.
— Просите.
Несколько минуть спустя незнакомец вошел в номер барона, притворив за собою дверь.
— Вы барон Эдмунд фон-Шаффгаузен? — спросил неизвестный.
— Да это я, но что вам нужно?
Незнакомец оглянулся в комнате и таинственно указательным пальцем нажал губы, указывая барону на необходимость молчать. Барон нетерпеливо и выжидательно смотрел на него.
Тем временем незнакомец достал из своего бумажника письмо, отдав его изумленному барону.
— Хризанта! — воскликнул барон, узнав ее почерк.
Незнакомец снова сделал знак молчания.
— И стены могут слышать, — проговорил он шепотом.
— Благодарю, благодарю Вас, — так же шепотом сказал барон, прочитав письмо.
— Я вам рекомендую держаться подальше от Оссувского парка. Ваша жизнь слишком дорога принцессе и ваши мимолетные свидания не стоят того риска, которому вы подвергаетесь. В Нагасаки имеются восемь шпионов, следящих за вами. Один рискованный шаг — и вы погибли.