Тайные дневники Шарлотты Бронте
Шрифт:
Мое сердце воспарило. Купаясь в сиянии обожающих глаз моего мужа, я действительно ощущала себя красивой, впервые в жизни.
— И я люблю тебя, — сказала я, сливаясь с ним в объятии.
ПОСЛЕСЛОВИЕ АВТОРА
В конце 1854 года, завершив эти дневники, Шарлотта Бронте казалась счастливой и здоровой, как никогда в жизни. В своих письмах она нежно отзывалась о муже, утверждая, что «с каждым днем моя привязанность к нему растет». Навещавшие Шарлотту друзья отмечали ее цветущий вид и безмятежное счастье новобрачных. Эллен признала, что «после свадьбы ее словно окружал ореол счастья, переполняло праведное спокойствие, даже в минуты волнения».
К сожалению, эти блаженные
В конце января 1855 года Шарлотта заболела и страдала от утренней тошноты. Артур, в надежде получить высококвалифицированный медицинский совет, какой в Хауорте был невозможен, послал за брэдфордским врачом, считавшимся лучшим в округе. Врач, не слишком встревоженный состоянием больной, подтвердил, что она беременна, и предписал ей постельный режим.
Однако здоровье Шарлотты продолжало ухудшаться. К смятению ее отца и мужа, за следующие шесть недель она так жестоко ослабела от жара и рвоты, что не могла есть и почти не могла говорить. Ее служанка Марта Браун сокрушалась, что даже птичка не выжила бы, питаясь такими крохами. Лежа в постели, Шарлотта написала друзьям несколько коротких, едва различимых карандашных записок, в которых с любовью превозносила мужа. Семнадцатого февраля она составила завещание взамен осторожного соглашения, заверенного перед свадьбой, завещав все имущество своему возлюбленному Артуру, а не отцу.
В марте ее состояние ненадолго улучшилось, тошнота внезапно прекратилась, она проголодалась и жадно ела. Но было уже поздно. Жизнь ускользала от нее; она погрузилась в беспорядочный бред. В конце месяца она на мгновение пришла в себя, увидела потемневшее от горя лицо мужа, услышала его бессвязные молитвы о выздоровлении и прошептала:
— О! Неужели я умру? Нет! Он не разлучит нас, ведь мы были так счастливы.
Ранним субботним утром 31 марта 1855 года, всего за три недели до своего тридцать девятого дня рождения, Шарлотта Бронте скончалась. Артур сжимал ее в объятиях, вне себя от горя. В свидетельстве о смерти не было ни слова о беременности и утверждалось, что Шарлотта умерла от туберкулеза, той же прогрессирующей болезни, которая погубила ее брата и сестер. Современные врачи, однако, называют причиной или, по крайней мере, располагающим фактором hyperemesis gravidarum (чрезмерную рвоту беременных). Мы никогда не узнаем, внесло ли свою лепту плохое качество воды в Хауорте (из-за которого верная служанка семьи, Табби, лишь месяцем ранее скончалась от тифа).
Патрик Бронте, раздавленный смертью дочери и донельзя расстроенный любопытством общественности относительно личности прославленного затворника Каррера Белла, попросил миссис Гаскелл создать историю жизни Шарлотты. Помянутая леди скрупулезно ее исследовала и блестяще описала. Артур всеми силами противился самой идее биографии, в особенности изданию писем Шарлотты, ведь это выставляло напоказ то, что он считал личным и сокровенным. Тем не менее он неохотно смирился с желанием Патрика Бронте и оказал миссис Гаскелл посильную помощь.
Когда через два года после смерти Шарлотты вышла «Жизнь Шарлотты Бронте», напечатанная «Смит, Элдер и Ко», книга вызвала сенсацию, сравнимую с первой публикацией «Джейн Эйр». В том же году увидел свет первый роман Шарлотты «Учитель», хотя его совершенно затмила увлекательная история ее собственной жизни.
Артур Белл Николлс исполнил обещание, данное жене, и преданно заботился о Патрике Бронте следующие шесть лет. Патрик умер, оставив все свое состояние «любимому и уважаемому зятю, преподобному Артуру Беллу Николлсу». Если Артур ожидал получить после смерти Патрика его приход в награду за безропотное и добросовестное выполнение обязанностей викария в течение шестнадцати долгих лет, его ждало жестокое разочарование. Приходом заведовали церковные попечители, новое поколение которых не испытывало пиетета к Патрику Бронте; к тому же несгибаемые, железные принципы Артура могли кого-то из них обидеть. Четырьмя голосами из пяти кандидатура Артура была грубо отклонена.
Тогда он собрал свои вещи, включая различные напоминания о Бронте и многие личные и литературные принадлежности Шарлотты, и вернулся в Банахер в компании Платона, последней собаки Патрика. Королевской школой по-прежнему управлял его кузен Джеймс Белл. Тетя Артура Гарриет жила в симпатичном маленьком домике на вершине холма, к которому примыкало двадцать акров земли. Артур поселился с ней и ее дочерью Мэри-Энн и стал вести тихую жизнь фермера, отказавшись от служения церкви. Марта Браун, которая в далеком прошлом терпеть его не могла, стала ему добрым другом и гостила у него часто и подолгу.
Мэри-Энн всегда любила своего кузена, и через девять с половиной лет после смерти Шарлотты они с Артуром тихо поженились.
По общему мнению, его второй брак, хотя и бездетный, был счастливым, основанным скорее на дружбе и взаимопонимании, чем на страсти. Артур не скрывал от Мэри-Энн своих чувств, признаваясь, что «похоронил сердце с первой женой». Мэри-Энн, к ее чести, все понимала. Написанный Ричмондом портрет Шарлотты висел в их гостиной более сорока лет, пока Артур не умер в 1906 году в возрасте восьмидесяти восьми лет. В случае настоятельных просьб он с огромной гордостью писал и говорил о своей прославленной первой жене, но избегал публичности до конца дней.
В последние годы жизни Артур поделился некоторыми юношескими работами, рисунками и другими памятными вещами Шарлотты с одним из ее биографов. Если Артур действительно являлся хранителем ее дневников, то было вполне в его характере, с его тягой к интимности, укрыть драгоценные тетради от глаз читателей. Возможно, они до сих пор лежат в Ирландии, точнее, в Банахере, в подвале дома на холме, погребенные со всеми предосторожностями и любовью человеком, который всегда обожал свою Шарлотту.
ИЗБРАННАЯ ПЕРЕПИСКА ШАРЛОТТЫ БРОНТЕ
От поэта-лауреата Роберта Саути (которому двадцатилетиям Шарлотта послала подборку своих стихотворений)
12 марта 1837 года.Мадам… Вы просили не совета касательно приложения Ваших талантов, но моего мнения о них; и все же мнение стоит мало, а совет — много. Вы несомненно обладаете, и в весьма превосходной степени, тем, что Вордсворт называет «даром стихосложения». Я не преумаляю этот дар, утверждая, что в наши дни он нередок… Любой… честолюбиво мечтающий об известности в поэзии должен быть готов к разочарованию. Но Вам, если Вы заботитесь о собственном счастье, следует развивать свой талант без мысли об известности… Грезы, которым Вы привычно предаетесь, могут привести к душевному расстройству; по сравнению с грезами все обычные мирские занятия покажутся Вам скучными и невыгодными, и Вы станете к ним непригодны, не став пригодной к чему-то другому. Женщина не может зарабатывать на жизнь литературой, и это справедливо. Чем больше она занята своими священными обязанностями, тем меньше времени у нее остается на творчество, пусть даже в качестве награды и отдыха. Вы еще не были призваны к исполнению этих обязанностей, а когда будете, слава потеряет для Вас свою привлекательность. Вы перестанете искать переживаний в воображении…
Но не подумайте, будто я принижаю дар, которым Вы обладаете, или отговариваю упражнять его. Я только заклинаю Вас считать его лишь средством для достижения блага и использовать подобным образом. Пишите стихи ради них самих… а не в расчете на славу; чем меньше Вы стремитесь к ней, тем более вероятно, что Вы заслужите ее и в конце концов обретете. Такой подход будет благотворен для сердца и души и сможет стать вернейшим способом, после религии, успокоить мятущийся дух и возвысить его. Вы вложите в стихи лучшие мысли и мудрые чувства и тем самым отточите и усилите свою поэзию.