Тайные общества, правящие миром
Шрифт:
Он встретился с масонством, когда оно еще только начало проявлять себя в общественном движении и не обнаруживало своего подлинного лица». «В Россию свет масонства, — сообщает Т. Соколовская, — проник, по преданию, при Петре Великом, документальные же данные относятся к 1731 году».
Как бы положительно ни относились к деятельности и реформам Петра I в современной интеллектуальной (да и чисто народной) среде, нельзя не признать, что многие его начинания оказались плачевны для России. Война со Швецией при огромном превосходстве сил шла двадцать один год. Отданные под командование иностранным офицерам и обученные по-новому войска были наголову разбиты под Нарвой. Первую же победу над шведами одержала дворянская конница с пятидесятилетним московским воеводой Шереметевым но главе. С его же именем связаны и все последующие
За годы правления Петра от непосильного труда погибли миллионы людей. По данным М. Клочкова, население страны уменьшилось на одну треть. Один иностранец из окружения Петра писал, что содержание русского рабочего «почти не превышало того, во что обходится содержание арестанта». В. Ключевский сообщает, что Петр I «понимал народную экономику по-своему: чем больше колотить овец, тем больше они дают шерсти». Для взыскания налогов этот царственный реформатор посылал воинские полки, но и это не помогало, и Петру доносили, что «тех подушных денег по окладам собрать невозможно, а именно за бесконечной крестьянской скудостью и за сущей пустотой». П. Милюков считал, что из созданных путем страшного насилия фабрик и заводов лишь немногие пережили царя. «До Екатерины, — пишет он, — дожило только два десятка».
Екатерина II, с одной стороны, относилась к масонству резко отрицательно, но с друтой стороны — никак с ним не боролась. Возможно, масонство представлялось ей неопасным. При этом, однако, сама государыня, хотя и невольно, сделала немало для будущего масонства в России, насаждая в высшем обществе антихристианский дух «вольтерьянства». С ее легкой руки оно стало модным среди русской знати. В. Ключевский писал по этому поводу: «Философский смех освобождал нашего вольтерьянца от законов божеских и человеческих». Вопреки тому, что нравственные устои предыдущих поколений в русском обществе были еще сильны, разрушительная работа импортируемых с Запада идей уже началась, поэтому неслучайно русский просветитель Н. И. Новиков записывает в это время в своем дневнике, что уже стоит «на распутье между вольтерьянством и религией». «Направление русских умов становилось уже не усвоением европейской цивилизации, — резюмирует В. Ключевский, — а болезненным расстройством национального смысла».
В первое десятилетие царствования Екатерины масоны в России больше увлекались обрядовой стороной, почти не предпринимая каких-либо решительных попыток расширить свое влияние на общественную жизнь, и только к концу царствования Екатерины здесь наконец сложились две масонские системы: так называемые елагинская и циннендорфская (шведско-берлинская). Первая названа по имени И. П. Елагина, который, по его же словам, встретился где-то в пути с одним путешественником-англичанином, и тот открыл ему, «что масонство есть наука». Вторая система была основана немцем из Верлина, посланным в Петербург знаменитым тогда Циннендорфом. В 1776 году обе системы объединились, однако в масонских ложах в ту пору преобладали исключительно иностранцы, жившие в России, тогда как для самих русских масонство оставалось некой игрой «непонятных иноземцев».
Настоящие масоны появились в России только в конце царствования Екатерины. Одним из них был И. Г. Шварц, уроженец Трансильвании. В Россию он приехал в 1780 году в качестве гувернера, но вскоре стал профессором Московского университета, где со временем сколотил вокруг себя небольшой масонский кружок из числа преподавателей и студентов в количестве восьми человек. Обрядность и ритуал там не практиковались, и вообще непонятно, чем занимались члены кружка на своих заседаниях, но кружок был тайным, и другие масоны в него не допускались. Шварц, по его заверениям, «привез с собой градус единственного верховного представителя теоретической степени соломоновых наук в России».
То есть, иначе говоря, был посвященным, специально посланным в Россию представлять и насаждать здесь «великую идею масонства». И, видимо, небезуспешно, так как на Вильгельмсбаденском конгрессе масонов в 1782 году Россия была признана «восьмой провинцией масонского мира».
После конгресса Шварц энергично принялся за распространение среди российских масонов учения розенкрейцеров. Почти год он проводил с ними «тайные занятия», читая лекции в духе Якоба Бёме и поощряя увлечение своих слушателей магией, алхимией и каббалой «как науками божественного происхождения, доступными для немногих и допускавшими единение с божеством». Ибо, как убеждал Шварц своих учеников, «откровенная религия доступна лишь магам и каббалистам». Но свою «полезную» деятельность он закончить так и не успел, ибо скончался в 1784 году. Однако посеянные им семена дали всходы. Его друг и сподвижник Н. И. Новиков учредил «Типографическую компанию», выпустившую в свет большое количество масонских изданий. В своих статьях он писал, что «вере учат не так, как надо», и рекомендовал, как надо учить. О его деятельности донесли императрице, особо упомянув, что Новиков «со друзьями участвует в уловлении известной особы» (наследника Павла Петровича). В указе от 1792 года Екатерина определила «запереть его на 15 лет в Шлиссельбургскую крепость», увидев в этом «умном, но опасном человеке» врага России. В заточении Новиков провел четыре года: в 1796-м Екатерина скончалась, а вступивший на трон Павел I в тот же день освободил просветителя.
Несмотря на «просветительскую» деятельность Новикова, среди масонов после смерти Шварца действительно посвященных лиц не оказалось. Сам Новиков на допросе признался, что «многое ему неведомо». Поэтому на этом этапе масоны, хотя и отрицали церковную иерархию и обрядовую сторону религии, на саму Церковь не посягали, отдавая предпочтение алхимии и поиску «жизненного эликсира». Возможно, что приезд графа Калиостро в Россию в эти годы был далеко не случаен и сам граф ставил перед собой куда более далеко идущие цели, однако какого-то заметного влияния на развитие масонства в России его пребывание не оказало.
Во времена правления Павла I проникновение масонства в Россию совершалось через орден иоаннитов, который формально сохранял статус католического, но структурно и идейно был устроен по масонскому образцу. Орден иоаннитов, или Орден Святого Иоанна Иерусалимского, был создан в эпоху крестовых походов, но после изгнания крестоносцев из Палестины перебрался на Кипр, а в 1056 году, после завоевания монахами-рыцарями острова Родос, обосновался там. В 1521-м, после блестящей обороны острова от турецких полчищ, император Карл V пожаловал иоаннитам «в вечное наследство» остров Мальту, откуда обосновавшиеся там рыцари совершали походы на мусульман и при магистре де Валлетте достигли подлинного расцвета, став грозой всего Востока. Когда же в 1798 году молодой генерал Наполеон Бонапарт на пути в Египет фактически без боя захватил остров, значительное число рыцарей отправилось в Россию, где и нашло себе приют. И не без причины.
Дело в том, что один из руководителей ордена — граф Литта — был женат на племяннице Г. Потемкина, которая до этого была замужем за графом Скавронским и после его смерти получила в наследство громадное состояние. Поместья ее нового мужа в Италии были конфискованы французами, поэтому все его финансовые интересы сосредоточились в России. Граф Литта сумел произвести впечатление на Павла и с тех пор пользовался его неизменным покровительством. На своем собрании в Петербурге члены ордена сместили прежнего магистра и на его место избрали Павла I, который с восторгом принял это назначение. Президенту Российской академии наук даже было предписано обозначить Мальту в издаваемой Академией календаре как «губернию Российской империи».
Принимая звание Великого магистра, Павел руководствовался более романтическими чувствами, нежели политическим расчетом. Конечно, свой порт в Средиземном море русскому флоту не повредил бы, но удержать его было невозможно: Англия и Франция никогда бы этого не допустили. Итальянский поход А. В. Суворова принес русской армии новые победы и славу русского оружия, но самой России он ничего не дал. Ф. Ф. Ушаков обогатил военное искусство взятием неприступной крепости Корфу на Ионических островах, но после этого едва избег печальной необходимости сражаться в Средиземном море (по приказу императора) с английским флотом за интересы чуждого ему ордена. Эта попытка дорого стоила и самому императору: в результате заговора он был убит. Его наследник, Александр I, отклонил честь принять звание Великого магистра ордена и отменил изображение восьмиконечного мальтийского креста на российском государственном гербе, помещенное туда по распоряжению Павла. В России от рыцарей-иоаннитов остались лишь корона магистра, «кинжал веры» да портрет Павла в одеянии магистра кисти В. Л. Боровиковского.