Тайные операции нацистской разведки 1933-1945 гг.

Сергеев Федор Михайлович

«Командующему Юго-Западным фронтом и командующему группой армий „Ц“.

Ставка, 25 апреля 1945 года

Подполковник генерального штаба фон Швайниц уполномочен вести переговоры в пределах данных мною указаний и заключать соглашения от моего имени.

Фитингоф».

Теперь тактика Вольфа раскрылась во всей своей полноте. Она сводилась к тому, чтобы задержать наступление армий западных союзников, выиграть время для маневрирования и переброски немецких войск из Северной Италии на другие участки фронта, и прежде всего на советский фронт [312] , где, по существу, решались судьбы всего человечества и к которому были прикованы основные силы гитлеровцев. Одновременно он стремился побудить США к отказу от требования безоговорочной капитуляции, получить возможность отвлечь воинские части для проведения карательных операций против итальянского движения Сопротивления, боевая активность которого серьезно угрожала немецким позициям, и, наконец, посеять недоверие в лагере союзников.

312

В связи с прекращением военных действий на итальянском фронте гитлеровское

командование сияло три дивизии и перебросило их на советско-германский фронт.

«ТРЕТЬЯ СРОЧНОСТЬ»

Днем 25 апреля Вольф в сопровождении Гусмана и Геверница отбыл в Италию, а Даллес вернулся в Берн, откуда было удобнее всего руководить операцией. Швайниц, получивший полномочия действовать от имени Фитингофа, и доверенный Вольфа Веннер остались в Люцерне в качестве гостей Вайбеля. Поздно ночью Вольф пересек швейцарско-итальянскую границу и направился на командный пункт СС в Черноббио, на побережье пограничного озера Комо. Сразу же он связался по телефону со своим штабом в Фазано и со штабом СС в Милане, а затем сообщил Гусману, что вряд ли сможет выбраться из Черноббио из-за действий партизан. Он интересовался, как идут дела в Люцерне и нет ли вестей из Вашингтона. На этом связь с Вольфом оборвалась. Гусман, прождавший на границе всю ночь, не получил больше никаких сведений из Черноббио. Вашингтон, Лондон и Казерта также безмолвствовали.

Рано утром 27 апреля Даллеса в Берне разбудил телефонный звонок Геверница. Он сообщил, что Вольф, пробыв некоторое время в контролируемом партизанами районе озера Комо, снова вернулся в Швейцарию (в Лугано) в сопровождении Геверница и Вайбеля.

Возникли новые проблемы. Вольф изъявил готовность отправиться в Милан и сделать официальное заявление о капитуляции по контролируемому немцами радио. Геверниц и Вайбель были против этой затеи, ссылаясь на активизацию партизан на границе. Они сомневались, что Вольф сможет попасть в Милан, а если даже он туда и доберется, то радиостанция вряд ли все еще будет находиться в руках немцев. Геверниц считал, что заявление по радио не даст нужного эффекта. Без сотрудничества с Фитингофом не удастся склонить к капитуляции группу армий «Ц». Геверниц предложил Вольфу возвратиться через Швейцарию в Больцано, где теперь располагался штаб Фитингофа, и сделать последнюю попытку провести капитуляцию. Вольф согласился, и Вайбель взялся доставить его на своей машине.

Между тем накануне на имя Даллеса поступило сообщение с грифом «третья срочность» (термин, обозначавший, что послание следует передавать по линии связи в первую очередь). Все предыдущие приказы отменялись. Союзный штаб предписывал фельдмаршалу Александеру согласовать с немецкими эмиссарами их немедленное прибытие в Казерту для подписания капитуляции. При этом запрещалось проводить какие-либо совещания и обсуждения в Швейцарии. Тем самым руководители западных держав теперь пытались подчеркнуть, что переговоры с гитлеровскими эмиссарами не носили характера политического сговора. Цель их — добиться только военной и притом безоговорочной капитуляции немецко-фашистских войск в Италии. Энергичное вмешательство СССР, о котором говорилось выше, возымело свое действие. К тому же в условиях мощного штурма советскими войсками Берлина, начавшегося 16 апреля 1945 года, и быстрого развала третьего рейха сепаратная политическая сделка с гитлеровцами теряла смысл.

Даллес принял все меры к тому, чтобы перехватить Вольфа в пути и сообщить ему о новых распоряжениях. Он также позвонил Геверницу и предложил немедленно прибыть в Берн, чтобы оттуда лететь с немцами в Казерту.

Днем с Даллесом связался Вайбель. Оказывается, он получил сообщение Даллеса как раз в тот момент, когда они с Вольфом прибыли к австрийской границе. Генерал был обрадован таким поворотом событий, но все же решил ехать в Больцано, что не расходилось с мнением Даллеса. Он считал, что там он нужнее, чем в Казерте, где его легко может заменить Веннер. Встал вопрос о связи, которая теперь была особенно важна. Вольф посоветовал оставить Циммера в районе австрийско-швейцарской границы, а Уолли послать в Больцано прямо в штаб СС, где Вольф намеревался тайно устроить его, как в свое время в Милане. Из Больцано Уолли сможет наладить радиосвязь с Казертой, и таким образом союзный штаб получит прямую связь с Вольфом, а через него — с группой армий «Ц». Даллес телеграфировал об этих предложениях в Вашингтон и Казерту; были информированы также Швайниц и Веннер.

В этот же день в Аннеси приземлился американский самолет, присланный из штаба Александера. Даллес сообщил пилоту, что два немецких эмиссара и Геверниц вылетят на следующее утро, в субботу 28 апреля. Он передал Вайбелю официальное приглашение фельдмаршала Александера присутствовать на церемонии в Казерте.

Вечером в бернском представительстве УСС Даллес и Геверниц встретились со Швайницем и Веннером. Поскольку переговоры в Швейцарии были запрещены, а в задачу Даллеса входила лишь отправка немцев в Казерту, разговор большей частью касался подготовки к предстоящим беседам. Вскоре эмиссары направились в Казерту.

По просьбе фельдмаршала Александера Геверниц выполнял обязанности переводчика во время переговоров в Казерте 28 и 29 апреля 1945 года. Впоследствии он подробно описал ход этих переговоров.

ПЕРЕГОВОРЫ В КАЗЕРТЕ

28 апреля самолет фельдмаршала Александера вылетел из Аннеси (Франция) и в 15 часов приземлился в аэропорту Казерты. На поле Геверница и его спутников ожидали генералы Лемнитцер и Эйри. Обе группы сдержанно раскланялись. Двое немцев поехали в одном автомобиле, а генералы союзников и Геверниц — в другом. Первая неофициальная беседа между генералами Лемнитцером и Эйри и немецкими эмиссарами прошла гладко. Эйри старался убедить немцев, что они находятся здесь только для того, чтобы подписать безоговорочную капитуляцию. После этого представители западных держав оставили немцев в лагере, а сами поехали на виллу генерала Эйри. Геверниц осведомился, нет ли в его комнатах микрофонов, и генерал заверил, что нет. «Я хочу быть уверенным в этом, — продолжал Геверниц, — так как должен сообщить вам весьма важные сведения». Он рассказал Эйри, что нарушил приказ союзного штаба и отправил Вольфа через Швейцарию и Австрию в Больцано. Его не убедил, хотя и удивил ответ генерала: «Не беспокойтесь об этом».

Официальная встреча с немецкими эмиссарами состоялась в 18 часов. Кроме генералов Лемнитцера и Эйри, на ней присутствовало еще несколько высокопоставленных офицеров союзных войск Средиземноморского театра военных действий. Представителя СССР не было. Генерал У. Морган, начальник штаба фельдмаршала Александера,

показав объемистый документ, содержащий условия капитуляции, просил Геверница перевести его комментарии немцам. Он сообщил, что в 21 час начнется вторая, более важная встреча, а до этого немецкие эмиссары могут получить разъяснения по возникшим у них вопросам. Генерал также поставил их в известность, что на встрече будет и представитель советского командования. Немецкие эмиссары ушли и принялись за изучение документа. Во время поездки они еще питали кое-какие иллюзии относительно условий капитуляции. Полномочия, возложенные Фитингофом на Швайница, были сформулированы весьма туманно. Хотя Швайниц и мог подписывать документы от имени Фитингофа, его фактические права были ограничены двусмысленной фразой «в пределах данных мною указаний». Эти указания, переданные Швайницу устно, преследовали, в частности, цель уберечь капитулирующие войска от лагерей для военнопленных. Фитингоф рассчитывал добиться согласия союзников на демобилизацию войск, которыми он командовал в Северной Италии, и на скорейшую их отправку в Германию. Немецким эмиссарам было приказано настаивать еще на одной уступке — разрешить оставить офицерам личное оружие. На второй встрече присутствовал представитель советского командования генерал-майор А. П. Кисленко. Немецким эмиссарам была предоставлена возможность высказаться, и они выдвинули главное условие: демобилизация войск без интернирования в лагере для военнопленных. Относительно личного оружия они сказали, что, пока не закончится капитуляция, оно необходимо для сохранения дисциплины. Следующий пункт соглашения касался военных кораблей в портах. Швайниц дал справку, что эти суда находятся не в ведении командования группы армий «Ц», а подчиняются непосредственно военно-морскому флоту. Поэтому он может гарантировать лишь капитуляцию самих портов, а не кораблей, стоящих в них. Затем немцы подняли вопрос о портах Триест и Пула. Они объяснили, что не уполномочены делать никаких заявлений на этот счет. Недавно Триест, Пула и вся территория реки Изонцо были изъяты из ведения немецкого командования в Италии и переданы под начало генерала Лера, немецкого командующего на Балканах. Английский адмирал, присутствовавший на встрече, был явно огорчен таким поворотом дела, означавшим крушение надежд на то, что британский флаг будет поднят в Пуле, а находящиеся там немецкие суда станут достоянием империи. Претензии немцев на право использования военного автотранспорта и ношение офицерами личного оружия до полного завершения капитуляции были признаны обоснованными. Что же касается их главной просьбы о демобилизации войск и быстрой отправке их в Германию, то она была отклонена. Результаты переговоров повергли немцев в уныние. По их просьбе Геверниц проводил их в коттедж — они захотели еще раз обсудить условия капитуляции и, в частности, доклад, который собирались послать в штаб Больцано. Разговор затянулся за полночь. Было ясно, что Веннер, представитель СС, уже решился на капитуляцию и имел полномочия подписать ее. Однако Швайниц, представитель вермахта, никак не соглашался с интернированием. Снова ссылался он на устные указания своего командующего, запрещавшие ему принимать подобные условия капитуляции. Он продолжал настаивать, что хотел бы поставить в известность Фитингофа и узнать его мнение. Вместе с Геверницем немецкие эмиссары набросали текст телеграммы. Было 4 часа утра. На рассвете Геверниц поехал в канцелярию генерала Лемнитцера. Тот очень обрадовался, когда увидел текст телеграммы, и приказал немедленно отправить ее. Она была адресована в Берн, в представительство УСС, откуда ее должны были переслать с курьером Фитингофу в Больцано. Было ясно, что раньше, чем через два-три дня, ответа не будет. Рано утром состоялась еще одна неофициальная встреча Лемнитцера и Эйри с немецкими эмиссарами, на которой присутствовал и Геверниц. Ее открыл Эйри, заявивший, что у союзников нет времени ждать ответа от Фитингофа. Он настаивал, чтобы капитуляция была подписана в тот же день. Разговоры минувшей ночи принесли свои плоды: Швайниц решил подписать документы без согласия своего начальника. После этого началось обсуждение мероприятий, связанных с проведением капитуляции. Для обеспечения связи между военными штабами союзников и немцев эмиссарам были сообщены код и длина волны радиопередач. Капитуляция назначалась на 12 часов 2 мая. А было уже 29 апреля. Предполагалось, что эмиссарам потребуются приблизительно сутки, чтобы вернуться в свой штаб. Таким образом, в их распоряжении останется 48 часов, за это время они должны будут отдать приказ о капитуляции и разослать его войскам.

В 14 часов 29 апреля все было готово для церемонии подписания капитуляции. В летнем королевском дворце в торжественной обстановке состоялась третья и последняя официальная встреча между командованием союзников и немецкими эмиссарами. В зале присутствовало 11 высокопоставленных американских и английских генералов и адмиралов, представитель советского военного командования с переводчиком, три старших офицера союзников, а также небольшая группа журналистов и радиорепортеров западных союзников; им было предложено пока не давать никаких сообщений, поскольку капитуляция еще оставалась строжайшей тайной. Длинный полированный стол для переговоров находился в центре зала. С одной стороны генерал Морган, с другой — два немецких эмиссара. Генерал Морган открыл процедуру следующим вопросом: «Как я понимаю, вы готовы и уполномочены подписать соглашение о капитуляции. Не так ли?» Швайниц ответил утвердительно. Затем генерал обратился к Веннеру и повторил свой вопрос. Представитель СС воскликнул: «Так точно!» Генерал Морган продолжал: «Я уполномочен подписать это соглашение от имени главнокомандующего армией союзников, условия вступают в силу 2 мая в полдень по Гринвичу. Теперь прошу вас поставить свои подписи, после чего подпишусь и я». Швайниц ответил: «Позвольте мне, прежде чем поставить подпись, напомнить еще раз, что я превышаю предоставленные мне полномочия. Полагаю, что мой начальник генерал Фитингоф согласился бы со мной, но я не могу взять на себя всю ответственность». Всех охватила тревога. Возможно, это заявление сделает недействительной в глазах союзников подпись Швайница? Однако генерал Морган твердым голосом произнес: «Согласен». Оба немецких эмиссара подписали пять экземпляров соглашения, а вслед за ними и генерал Морган. В 14 часов 17 минут Морган закрыл церемонию. Соглашение было подписано.

29 апреля генерал Лемнитцер телеграфировал Даллесу в Берн текст условий капитуляции. Военное положение в Италии час от часу становилось все более сложным, и западные союзники решили не терять ни минуты. Немецкое командование в Больцано должно было подписать документ как можно скорее. Условия капитуляции были переданы Уолли по радио в Больцано. Затем последовало сообщение, что капитуляция подписана немецкими эмиссарами и они с Геверницем возвращаются в Швейцарию. В резиденции Даллеса в Берне Швайниц и Веннер появились в полночь 29 апреля.