Тайные практики ночных шаманов. Эргархия – Ночная группа

Ворон Константин

– А може, то не Рева, – возразил первый, – милиция же приезжала, весь лес прочесали, протоколов насоставляли, а Реву не нашли.

– А куды ж он подевался? Как ушел от Королевы ночью, так в лесу то чудище и зъявылось.

– И давно это случилось? – спросил я.

– Та года четыре тому.

Когда мы вышли из магазина, Кобра сказала:

– Никакого Ревы нет. Барбаросса говорит, что это одна из сущностей, обитающих в лесу. Увидеть его можно только тогда, когда твое сознание соприкоснется с сознанием леса. Когда здесь появилась группа Барбароссы и Толстяка,

тогда и Рева стал бродить по лесу. Просто Барбаросса однажды построил иероглиф пробуждения сущностей леса. Тогда и появился Рева. Тут еще живет Светящийся Змей. Он иногда ночью ползает по дну Голубого Каньона. Барбаросса говорит, что тогда и вспыхивают поляны. Он водит группы ночью, когда чувствует, что Светящийся Змей выполз из своей норы. Я Змея не видела, но с ним встречалась Лань, и его один раз увидел парень из Харькова.

Мы молча пошли дальше. В голове замелькали разные картины, обрывки разговоров и своих мыслей. Все это складывалось в упорядоченную схему. Вначале Светящийся Змей выползает из норы и зажигает поляны. Барбаросса ведет группу в лес и иногда натыкается на Реву, к появлению которого он и Толстяк были причастны. Возможно, что с Ревой я столкнулся ночью в лесу. Рева шел в сторону Упыря. Не исключено, что Упырь и Рева как-то связаны между собой. Тут я вспомнил о красном змее, привидевшемся мне накануне у Черногорца. Он явно вписывался в общую схему. Между моими видениями и словами Кобры определенно существовала какая-то связь.

Вдруг я почувствовал, что уже ничему не удивляюсь. Прошло всего лишь семь-восемь дней, я еще ничего не понимал в происходящем, но уже ощущал мир Бучака как свой. Слова Кобры о Лани вновь пробудили желание ее увидеть. На этот раз оно было не столь сильным – рядом со мной шла Кобра. Мне казалось, что я чувствую ее влекущий запах.

Кобра взяла на себя приготовление обеда. Мы резали на крупные части тело белого дождевика, чистили морковь с картошкой и подавали все это ей. Она бросала куски в чан с кипящей водой. Как ни странно, получилось вполне съедобное варево.

– Что ты думаешь обо всем этом? – спросил я Кобру.

– О чем «обо всем»?

– Ну, о светящейся поляне, змее, упражнениях, Локке?

Я рассказал ей подробно обо всем, что поразило меня.

– Зачем они делают все это? Зачем с нами возится Доктор, бегает по лесу Барбаросса, рассказывают свои сказки Черногорец и Скандинав?

Кобра покачала головой:

– Не знаю. Я пробыла в прошлом году здесь все лето.

Она довольно подробно рассказала обо всех событиях прошлого года. Тогда тоже были занятия Доктора, но он больше учил чувствовать биополя. Скандинав и Черногорец сидели в лесу. Толстяк объяснял, как извлекать энергию из деревьев.

– Мне здесь просто хорошо, – сказала она, – я чувствую, что это то, что мне нужно. Я не знаю, что на уме у инструкторов, но они мне открыли глаза на многие вещи и научили, как правильно жить.

Подошло время обеда. В хату ввалилась толпа человек из пятнадцати. Потом мы снова готовили пищу. Так прошел этот день.

Следующий день принес понимание того, что такое концентрация внимания. Доктор опять вывесил таблицу с одной черной точкой. Он объяснил, как добиться устойчивой концентрации.

Нужно было полностью сосредоточиться на точке и одновременно представить ее в своем воображении. Затем наложить воображаемую точку на реальную и продолжать концентрацию. В тот момент, когда внимание отвлечется от нарисованной точки, оно наткнется на точку в сознании, а когда отвлечется от воображаемой точки – на реальную.

Я попробовал. Через некоторое время установилось ровное состояние.

Я ни о чем не думал, передо мной была только точка.

Затем Доктор предложил другой прием. Нужно было сосредоточенно смотреть на точку и одновременно держать в памяти ее же, какой она была в момент начала концентрации, стараясь удержать воспоминание о ней, какой она была весь увеличивавшийся промежуток времени от начала концентрации до настоящего момента.

Объяснение поняли далеко не все. Посыпались вопросы и уточнения. Мне же было все ясно. Я сосредоточился и на точке, и на ее «нарастании» во времени. Я почувствовал, как она растет во времени. Время стало одним из измерений пространства. Язык отяжелел. Появилось ощущение какого-то тяжелого движения.

– Достаточно, – сказал Доктор, – перерыв.

После обеда я подошел к Толстяку и стал расспрашивать его о том, как почувствовать деревья. К моему удивлению, Толстяк откликнулся сразу. Мы поднялись на горку за хатой.

Нас окружали в основном ели, чуть выше стоял большой старый дуб.

– Вот смотри, – сказал Толстяк.

Он повернул ладони вверх и прикрыл глаза. Потом встал и подошел к дереву. Его ладони гладили невидимую поверхность.

– Это биополе? – тоном знатока осведомился я.

– Какая тебе разница, как это называется, – ответил Толстяк, – возьми меня лучше за руки.

Я ухватился за него руками, но он засмеялся:

– Не так. Обхвати меня сзади и положи свои руки на внешнюю сторону моих рук.

Я повиновался. Толстяк недаром заслужил свою кличку. Обхватить его массивное тело было практически невозможно. Мои руки лишь с трудом дотянулись до его локтей.

Толстяк продолжал водить руками по невидимой поверхности.

– Раствори восприятие, – вдруг сказал он.

Я растворил восприятие, вновь почувствовал вязкость среды. Лес снова превращался в живое существо, наполняясь глицериновым студнем. От Толстяка исходил липкий жар. Вдруг я почувствовал руками то, что чувствовал Толстяк. Его руки стали продолжением моих.

Я «оторвался», «отклеился» от Толстяка. Подошел к дереву, с трудом преодолевая сопротивление студнеобразного пространства. На расстоянии полутора метров мои руки наткнулись на плотную невидимую слизь. Я ощущал не только прикосновение моих рук к оболочке вокруг дерева, но и то, как дерево воспринимает мои руки. Было такое ощущение, как если бы я потрогал свою руку другой рукой. Дерево было частью меня, и я чувствовал его как медленно текущую плотную реку.