Тайные сестры

Максвелл Энн

— Садись. — Кейн указал на кушетку перед камином. — Через минуту я разведу огонь.

Кушетка была маленькой, и, если рядом сядет Кейн, они окажутся слишком близко друг от друга. За эту ночь ей уже пару раз приходилось чувствовать его дыхание. Большей интимности Кристи вовсе не хотелось. Поэтому она не стала садиться на кушетку, а села в кресло рядом с камином. Навер-. ное, это любимое кресло самого Кейна, решила Кристи, — от него исходил тот же мужской запах сосны и дыма.

«Интересно, а как я пахну для

него?»

Кристи показалась странной ее собственная мысль. Она не привыкла думать о мужчинах и женщинах в таких терминах — запах, сила, опасность, смерть, жизнь.

Она отпила еще бренди, и приятное тепло разлилось по телу.

— Такое бренди не купишь в винной лавке в Ремингтоне, — заметила Кристи.

— Да, — согласился Кейн.

— Погоди… Кажется, именно такое бренди было сегодня на вечеринке у Хаттона.

— Как сказать, может быть, мое бренди как раз из погребов Хаттона. — Кейн лукаво взглянул на нее.

— Вы с ним друзья?

— Нет.

Кристи задумчиво посмотрела на огонь.

— Тогда, значит, ты дружишь со знаменитой Джо, — попробовала она подойти с другой стороны.

— Такого друга, как эта шлюха, я и врагу не пожелаю! — В его голосе звучало нескрываемое презрение.

Кристи невольно сжалась.

— Похоже, ты ее не очень-то жалуешь.

— Она того заслуживает.

— Почему?

— Какое тебе дело, Рыженькая?

— Я журналистка. Задавать вопросы — моя профессия.

— Господи! Журналистка!

— Ты произносишь это так, словно быть журналистом хуже, чем быть взломщицей.

— Да я бы уж скорее предпочел, чтобы в моем доме появился взломщик, чем журналист. По крайней мере со взломщиком ясно, что ему нужно.

Кейн подошел к бару, который в прошлом веке, наверное, служил холодильным ящиком. Вынул бутылку в форме банджо и плеснул себе бренди. Он картинно облокотился на камин, держа бокал в ладонях, словно желая передать бренди человеческое тепло. Золотистые глаза поблескивающие точь-в-точь как огни в камине, внимательно глядели на Кристи. Глаза волка, высматривающего, что перед ним — опасность или, напротив, что-то съедобное.

— Так что же ты все-таки делала в доме Хат-тоиа? — спросил Кейн после довольно долгой паузы. — За чем охотилась?

— За последними новинками моды.

— То есть?

— Я пишу для журнала «Горизонт».

Кейн молчал.

— Это журнал мод, — объяснила Кристи.

— Я его видел.

— Вот как?

Кристи отпила еще бренди.

— Значит, ты тоже восхищаешься поделками Хаттона, — утвердительно сказал Кейн.

— Я просто анализирую тенденции моды, как критик анализирует произведения искусства.

Кейн иронично отсалютовал ей своим бокалом.

— Понятно. Ты убеждаешь женщин, что они должны покупать барахло Хаттона, даже если оно выглядит так, что и в страшном сне не приснится.

От смеха Кристи чуть не поперхнулась. Откашлявшись, она взглянула на Кейна и прочла в его глазах лукавство.

— Я не расхваливаю барахло Хаттона. Я предоставляю это Мире.

— Кто такая Мира? Еше одна модель?

— Моя начальница. Впрочем, кажется, скоро она меня уволит.

— Действительно уволит?

Кристи пожала плечами. Она заметила: Кейн перехватил инициативу, чтобы избежать ее вопросов. Это был тонкий трюк. Мало кому удавалось проделать его с Кристи.

— Значит, ты решила специально приехать на предварительный показ, чтобы опередить конкурентов? — продолжал допытываться Кейн.

— Последняя коллекция Хаттона тебе бы, пожалуй, понравилась, — уклонилась от ответа Кристи. — В ней использованы мотивы искусства анасазей.

Кейн медленно, явно наслаждаясь, отпил бренди.

— Анасазей? — переспросил он без особого интереса. — Ты уверена?

— Да.

— Откуда ты знаешь?

— Я видела его платья.

— В его доме?

— Во флигеле.

— Подожди, что-то я не понимаю, — сказал Кейн. — Ты специально приехала сюда, чтобы написать о новой коллекции Хаттона, однако, когда начался показ, почему-то ушла.

— Я пропустила официальный показ, но до этого я видела некоторые его работы. Серые, черные, белые тона. Необычные геометрические узоры. Похоже на чашу у тебя на верстаке.

— Поздняя культура Пуэбло, — сказал Кейн. По глазам Кейна Кристи поняла: он не верит ей.

— В общем, очень необычно, — продолжала как ни в чем не бывало Кристи. — Кстати, там часто повторялся один мотив: фигура какого-то странного горбатого человека.

— Кокопелли.

Кейн произнес это слово чуть торжественно, и Кристи поняла: оно обозначает не только узор на одежде. Она вдруг вспомнила, что это слово произносил и Джонни, желая привлечь внимание Отри.

И внимание Хаттона.

Очевидно, «Кокопелли» было чем-то вроде пароля. Знает ли его Джо-Джо?

«Джонни произносил это слово, — лихорадочно размышляла Кристи. — Кейн считает, что Джонни стрелял в него. Джонни как-то связан с Хаттоном. А Хаттон — с Джо-Джо. Может быть, поэтому Джо-Джо боится Кейна? Может быть, она прячется из-за Кейна?»

— Что такое Кокопелли?

— Божество анасазей. Нечто вроде древнегреческого Пана. Маленький горбатый флейтист, все время пребывающий в состоянии крайнего сексуального возбуждения.

— Символ плодородия?

Кейн улыбнулся:

— Скорее символ не находящей выхода сексуальности.

— Странный мотив для женской одежды.

— Ничего странного, если учесть выбор модели. Хаттон знает, что он продает, и знает, как это продать.

В голосе Кейна сквозило такое презрение, что Кристи поежилась, хотя камин жарко пылал, а бренди приятно согревало.