Тайные сестры
Шрифт:
— Тоже неплохо. А у пуэбло встречается нечто подобное?
— У пуэбло до сих пор каждый пол выполняет свою часть работы, чтобы жизнь клана и всего мира продолжалась.
— Инь и ян, — сказала Кристи. — Самый изящный символ из всех придуманных человечеством». Но поскольку его придумали китайцы, женщинам в нем все-таки досталась подчиненная роль.
Кейн рассмеялся.
— Этот символ так понимают только на Западе, — возразил он. — На самом же деле он означает: «мужское в сердцевине всего женского, женское
Кристи снова удивленно посмотрела на него.
— Да, анасази были мудры, — продолжал Кейн. — Их империя простиралась по всему бассейну Сан-Хуан. Мы едем сейчас по их земле.
Кристи смотрела в окно, пытаясь представить себе великую империю, когда-то существовавшую в этих местах. Плато, расстилавшееся перед ними, поросло кедровыми и сосновыми лесами. Там, где не было лесов, колыхались под ветром густые заросли шалфея. Попадались озера со склоненными над ними ивами и ольхами. А вдалеке возвышались горные пики.
Когда-то эти места были заселены анасазями. Теперь о древнем народе напоминали лишь вырубленные в скалах жилища, сохранившиеся на южной и западной сторонах плато.
Там, где плато спускалось в долину, ущелья делили его на множество малых плато. И над всем этим — лишь бескрайнее небо…
— Трудно поверить, что когда-то здесь была великая империя, — задумчиво проговорила Кристи.
— Если быть точным, это была не империя в обычном смысле этого слова. Слово «империя» предполагает, что во главе ее стоит некто, называемый императором. Здесь же ничего подобного не было.
Кристи жадно слушала человека, который с каждой минутой становился ей все более и более интересен. Как правило, люди, поначалу показавшиеся необычными, на поверку оказывались так же скучны и заурядны, как все.
— Скорее, — продолжал он, — это было объединение достаточно независимых общин с центром в каньоне Чако.
— Это где?
— К северо-западу от Нью-Мексико. Мы сейчас находимся на северной границе империи ана-сазей. Или, скорее, не границе, а рубеже, дальше которого не распространялось их влияние.
Кристи наморщила лоб, вспоминая школьный учебник.
— Я думала, что северная граница страны анасазей — это Меса Верде, — наконец сказала она.
— Все эти академики тоже так думали. Нд местные жители знают лучше. Здесь что ни копнешь — то черепок от какого-нибудь горшка.
Кейн сбавил скорость — дорога впереди начиналась неровная.
— Тогда почему же академикам это было неизвестно?
— Нельзя найти того, чего не ищешь, — сухо ответил Кейн.
— А почему мы сейчас что-то ищем?
— Несколько лет назад Дядя Сэм вдруг решил, что территория не может быть затоплена, застроена или заасфальтирована, если она может представлять интерес для археологов.
— Что?
— И теперь каждый раз, когда кто-нибудь хочет построить дорогу или дамбу, он должен дождаться, пока приедут археологи и досконально исследуют это место. И иногда находят или древние стены, или горшки. В бассейне Сан-Хуан тысячи раскопок. Черт возьми, семь тысяч лет назад здесь жило больше людей, чем живет сейчас!
— Значит, прощай и дороги, и дамбы.
Кейн искоса посмотрел на нее:
— Неужели ты так наивна?
— Разумеется, нет. Но как они обходят законы?
— На то, чтобы обходить законы, есть другие законы.
Фургон подпрыгнул на ухабе, и когти Моки царапнули по полу кабины, ища опору. Кристи придержала собаку.
— Поэтому археологи стараются спасти все, что успеют, прежде чем появятся строители.
— И часто это получается? — спросила Кристи.
— Настолько часто, что этому даже есть название. Спасательная археология.
— Звучит мрачно.
— Это лучше, чем вообще никакой археологии. Сейчас в бассейне Сан-Хуан работают около пятисот профессионалов. И чем дольше они копают, тем больше находят.
Машина выехала на узкую, но ровную дорогу. Кейн прибавил скорость.
— И что же им удалось найти? — продолжала спрашивать Кристи.
— Они обнаружили целую сеть дорог, которые простираются по всему Колорадо и доходят до штата Юта.
— Дороги? Настоящие дороги, такие, как строили римляне в Англии?
— Самые настоящие. Шириной в двадцать футов и прямые, словно солнечный луч, вне зависимости от рельефа местности — будь на пути яма, глубокая, как сама преисподняя, или высочайшая гора. Там, где был спуск или подъем, они строили ступени.
— Очевидно, дороги строили мужчины, — засмеялась Кристи. — У женщин хватило бы ума обогнуть препятствие.
Кейн улыбнулся. Улыбка его казалась особенно белозубой на фоне густой черной бороды. Кристи вдруг поняла, что ей хочется видеть улыбку снова и снова.
— Анасази строили свои дороги задолго до того, как сюда пришли испанцы. Они не знали ни колес, ни лошадей, так что для них не составляло труда спуститься по ступенькам.
— Как же им удалось построить такие дороги?
— Возможно, это был рабский труд, — пожал плечами Кейн, — хотя не один университетский профессор бросит в тебя камень, если ты ему это скажешь. Они предпочитают думать, что рабство придумали белые люди.
Кристи рассмеялась:
— Я надеюсь, ты получил свой диплом заочно?
Кейн кивнул.
— Анасази вовсе не были простыми благородными дикарями, этакими первобытными коммунистами, — продолжал он. — Несмотря на отсутствие письменности и металлургии, они создали уникальную, ни на что не похожую цивилизацию. Астрономы даже нашли свидетельства, что каньон Чако мог быть гигантской лунной и солнечной обсерваторией.
— Как Стоунхендж?
— Тот же принцип, но другое назначение.
— Какое?