Тайные страницы Великой Отечественной
Шрифт:
ТЮШКЕВИЧ: Огромное влияние на формирование союзнических отношений оказал сам факт внезапного агрессивного нападения...
ХАЗАНОВ: Понятно, что Сталин, всем досужим домыслам вопреки, будучи серьезным политиком, не мог даже рассматривать такие планы, как превентивный удар по изготовившейся немецкой группировке. Он ведь реально понимал, что в этом случае Антигитлеровской коалиции просто не будет и что совершенно неизвестно, как поведут себя руководители Англии и США. Думаю, что когда нападение состоялось, Сталин про себя решил, что стратегически он выиграл. Другое дело, что для него оказалось полной неожиданностью, что удар оказался настолько сильный — именно это повергло его в шок, а не сам факт нападения...
ТЮШКЕВИЧ: То, что Пакт о ненападении нарушил не СССР, а фашистская Германия, сыграло огромную политическую,
— В принципе, с определенным допуском можно говорить о том, что мы вернулись на позиции 1914 года, когда страны Антанты противостояли германо-австрийскому блоку?
ЧУРИЛИН: Думаю, что нет. Тогда взаимодействие было более тесным, тогда и английские, и французские, и русские войска вели активные боевые действия — хотя, видимо, их координация была недостаточная. Но в связи с нападением Гитлера на СССР англичане просто получили передышку... Я недавно видел очень интересный документ, подготовленный в то время в нашем посольстве в Лондоне — данные об интенсивности воздушных налетов немецкой авиации после 22 июня. Нельзя сказать, что они полностью прекратились, но масштабы, частота и количество повреждений, которые наносили немцы, резко снизились. Однако, как бы то ни было, союз начал формироваться...
ОРЛОВ: Да, Антигитлеровская коалиция сложилась, и нужно было выработать определенную стратегию.
ЧУРИЛИН: Тут, кстати, надо рассматривать две стадии ее существования: формальный союз, возникший в 41-м — начале 42-го года, и активное военно-политическое союзное взаимодействие, которое пошло полным ходом с 1943 года.
ОРЛОВ: Вопрос, что приоритетнее — коалиционная стратегия, т. е. совместный, сплоченный удар по Германии, и желательно с кратчайших направлений, или национальные интересы, встал сразу же. Он, собственно говоря, и решался в ходе всей войны — стратегиями наших союзников и их вооруженными силами. Какой при этом был национальный интерес у англичан? Им нужно было сохранить Британскую империю, сохранить влияние Англии в мире — во всяком случае, в Европе, нужно было остаться равной с Америкой и не допустить в Европу Советский Союз — на те границы, которые были даже до 40-го года. Американцам же нужны были рынки, они прежде всего должны были избавиться от конкурентов — Германии и Японии, потеснить Англию и Францию на рынках и самим прийти в Европу, стать здесь первым, главенствующим членом коалиции и, опять-таки, не допустить Советский Союз далеко на запад.
— Но ведь наша страна, очевидно, также преследовала и какие-то свои геополитические цели?
ОРЛОВ: Поскольку Англия и, особенно, США находились достаточно далеко от противника, они могли себе позволить ставить на первый план свои национальные интересы. Мы же не могли. Наши национальные интересы объективно совпадали с коалиционными, потому что мы воевали на своей земле, воевали против главного противника и брали на себя главную тяжесть сражений...
МЯГКОВ: Для нас эти проблемы — стратегического, военно-политического порядка, стали набирать обороты только к концу войны. В частности, вопрос о границах Советского Союза в Европе, поскольку, как мы знаем, США официально не признали вхождения Прибалтики в состав Советского Союза.
ЧУРИЛИН: Можно вспомнить, что в декабре 1941-го Иден, приехав в Москву для бесед со Сталиным, одну из встреч посвятил обсуждению границ Советского Союза. На полном серьезе! Представляете, какой это был союз? Но, как бы то ни было, он все-таки начал формироваться. Даже рассматривались предложения о развертывании англичанами боевых действий против немецких вооруженных сил вблизи наших границ, в Норвегии, — правда, с разной степенью серьезности. С нашей стороны совершенно серьезно, а с английской, видимо, не очень...
ЯМПОЛЬСКИЙ: Тем временем на северо-западе с первых дней войны складывалась очень тяжелая ситуация. Посол в Англии Майский встретился с лордом Бивер-бруком, который возглавлял министерство снабжения, высказавшим мысль, что, по его мнению, английское правительство поддержит СССР. Майский сообщил об этой беседе в Москву, и Молотов просил посла Крип-пса поставить перед своим правительством вопрос об оказании нам помощи на северо-западе. Криппс сказал, что политическое решение на его взгляд уже принято и он передаст соответствующие соображения в Лондон. Иден тоже сказал, что не против, — однако не все было так просто: в британском правительстве было большое количество консерваторов, которые были против оказания помощи СССР. Тем более, Комитет начальников штабов доложил после начала войны, что Советский Союз долго не протянет...
ТЮШКЕВИЧ: Это очень серьезный вопрос: насколько в целом негативную роль сыграли неудачи и поражения, понесенные Красной армией в 1941 году? Союзники ведь откровенно интересовались, устоит ли Красная армия, сумеет ли она выдержать натиск фашистской Германии. Сомнения накладывали отпечаток и на ход переговоров, и на само формирование союза...
ХАЗАНОВ: Хотя, на рабочем, так сказать, уровне, контакты установились буквально сразу после того, как война стала реальным фактом. Уже в первых числах июля военный атташе Великобритании полковник Грир и военно-воздушный атташе полковник Хэллауэл рассказывали офицерам отдела внешних сношений НКО о первых результатах боевых действий, сообщив нам то, чего мы тогда еще не знали. В частности, состоялось несколько налетов на Румынию — на объекты нефтепромыслов и нефтепереработки, на Бухарест, и они сообщили, где наши летчики добились реальных результатов: например, взорвали один из арсеналов в Бухаресте, уничтожили большинство прожекторных установок, окружавших столицу Румынии, а вот объекты в Плоешти тогда еще не сильно пострадали. Вскоре они сообщили о недостатке горючего, который наступающие немецкие части имели в ряде районов Белоруссии, о том, что питание немецких войск ведется из крупной базы в Вильно.
Уже 13 июля стало известно о готовящихся налетах на Москву и о том, что немцы стремятся уничтожить все мосты через Днепр, чтобы не дать возможность эвакуировать группировку с правобережья Днепра... Информация незамедлительно передавалась советскому руководству.
ЯМПОЛЬСКИЙ: 3 июля Черчилль направил Сталину свои соображения относительно сложившейся ситуации. Мол, русские — молодцы, хорошо сражаются, и мы от этого в восторге. Тогда Сталин пригласил Криппса и предложил заключить соглашение об оказании реальной помощи друг другу. Еще раньше он предал Майскому, чтобы тот высказал такие соображения: оказание военной помощи немедленно и незаключение сепаратного мира.
И вот здесь началась тяжба! Сталин должен был встречаться с Криппсом дважды. Криппс по рекомендации Черчилля решил назвать документ «декларацией», а Сталин говорил, что это должно быть «соглашение». Черчилль предлагал оказание помощи без каких-то конкретных ее объемов, и Криппс объяснял, что с точки зрения англичан, если что-то уточняется, то это начинают рассматривать в узком плане, тогда как «всяческая помощь» действительно будет всеобъемлющей. В итоге было принято компромиссное решение: документ был назван «соглашением», но без указания какой-то конкретной помощи. В результате, если Сталин рассматривал его как союзнические обязательства, то Черчилль всячески тянул с какой-либо конкретной помощью.
ЧУРИЛИН: Самое интересное, что объективно элементом этого союза стали и американцы. Тогда еще они не были участником военных действий против Гитлера, но их военная помощь — из нейтральных, не воюющих США — была куда больше, чем та, которую оказывала воюющая и союзная нам Англия. Во всяком случае, так было и в 41-м году, и в 42-м.
ЯМПОЛЬСКИЙ: Во всех этих хитросплетениях большую помощь советскому руководству оказала наша внешняя разведка. Сталину как руководителю ГКО докладывали все разведывательные сводки... 4 июля ему доложили, что британские спецслужбы хотят усилить разведывательную работу на нашей территории. В частности, открыть консульства на Дальнем Востоке, в Сибири и на юге — чтобы осуществлять диверсионную деятельность в случае поражения СССР. Сталин воспринял это без восторга... Черчилль пишет Сталину 21,26,28 июля, пытаясь его убедить, что, мол, мы будем оказывать помощь — Сталин просто не отвечает. Зато 30 августа он пишет Майскому примерно следующее: «Хотят англичане нам помочь? Я думаю, что нет. Если это утверждение верно, то нам следует быть очень острожными в отношении англичан...» Так продолжалось по 3 сентября, когда, наконец, Сталин сказал: вы видите, в какой ситуации мы оказались? Все-таки оказывайте помощь — мы ведь спасаем не только себя, но и вас, англичан. Вот так тяжело, со скрипом, происходило становление нашего союза на том этапе.