Тайные тропы
Шрифт:
— Если он что-нибудь передаст, хорошенько запомни, потом расскажешь.
Уходя от директора завода, Повелко спросил:
— А как с Хаповым? Что он подумает?
— Ладно, иди! Обмозгуй, как получше выполнить задание, и поменьше беспокойся, что там подумает Хапов. Да, в конце концов, не так и важно, что он подумает.
Повелко связал бутылки веревочкой, повесил на плечо и ушел...
Рано утром, когда Заломов еще спал, Дмитрий собрал бутылки и тихо вышел из избы. Добравшись до родника, он зашагал по бережку лесного ручейка. Ручей не признавал ни троп, ни дорог, а, выбирая наклон почвы, иногда вовсе незаметный для глаза, устремлялся вперед с веселым звоном. Километра через три он уже превратился в небольшую речушку.
Повелко шел не меньше часа, прежде чем увидел большой черный крест, сколоченный из двух толстых сосновых бревен и одиноко стоявший на лесной опушке. Повелко огляделся — кругом ни души.
Он уселся на едва пробившуюся из земли зеленую травку, уперся спиной в крест и закурил. В лесу щебетали какие-то птахи, солнце поднялось и приятно грело лицо, руки, припекало сквозь одежду. Прошло не меньше часа. Дмитрия, пригревшегося на солнце, потянуло ко сну. Голова его невольно склонилась на грудь и он задремал.
Когда Дмитрий, проснувшись, с усилием поднял непослушную, точно налитую свинцом, голову и раскрыл глаза — перед ним стоял человек. Сон как рукой сняло.
— Продай березового соку, — сказал незнакомец.
— Да разве он продается? Так угостить могу, — ответил Повелко.
— Тогда будем знакомы. Александр Мухортов, — и Сашутка (это был он) протянул Повелко руку.
Дмитрий назвал себя и всмотрелся в партизанского связного. «Не более ста шестидесяти, — прикинул Повелко, — пожалуй, на полголовы ниже меня.»
— Тут говорить будем? — спросил Повелко.
— Можно и тут, — согласился Сашутка. — Если кто и захочет подслушать, так ничего не выйдет. Тут всего могила, черный крест, да нас двое...
Они уселись друг против друга. Сашутка предложил партизанского «горлодера». Задымили. Начал Повелко.
На завод должны пригнать большую партию военнопленных из лагеря. Сивко сам поднял этот вопрос перед управой и комендантом города, и с ним как будто согласились. Обещают дать человек сто трудоспособных. Люди нужны для выкатки леса, погрузки его на автомашины. Сейчас машины не ходят, а как только подсохнет дорога — пойдут. Тогда и людей пригонят. Сивко говорит, что военнопленных отбить можно, но сделать это надо не на территории завода, а по пути, чтобы заводские рабочие не попали под подозрение. Какая будет охрана, Сивко узнает заранее и сообщит. Он просит партизан до пригона военнопленных в этих краях не появляться и не настораживать немцев, а то как бы не перерешили.
— Ясное дело, — согласился Сашутка. — Ребят определенно отобьем. Кеша такие операции любит.
— А кто такой Кеша?
— Как кто? Комбриг Кривовяз.
— Его зовут, что ли, так?
— Зовут, но не все. Ну, и что еще твой Сивко наказал?
Повелко сказал, что директор завода просит совета, как выманить из города начальника гестапо Гунке. Подпольная организация патриотов города вынесла Гунке смертный приговор, и его надо привести в исполнение.
Сашутка залился звонким, задушевным смехом.
Повелко, сам шутник по натуре, удивленно поглядел на партизана, и с языка его уже готова была сорваться фраза: «Ты что, в уме, парень?».
— Я бы сам давно укокал вашего Гунке, да одно обстоятельство мешает, — улыбнулся Сашутка.
— Какое же обстоятельство? — не чувствуя подвоха, полюбопытствовал Повелко.
— То, которое и подпольщикам мешает, — Гунке умирать не согласен, — и Сашутка опять расхохотался. — Вынести приговор — одно дело, а привести его в исполнение — другое. Так можно и Гитлера, и Геринга и Гесса, и Гиммлера, и всех прочих «Ге» приговорить к смерти, а вот как им веревку накинуть на шею — эта вопрос.
Повелко возразил. Подпольщики редко выносят смертные приговоры, но уж если выносят, то приводят их в исполнение. И он назвал несколько фамилий гестаповцев, уничтоженных патриотами.
Сашутка не стал спорить, так как не желал портить отношений с новым товарищем, хотя в душе считал свою точку зрения правильной.
— И все у тебя? — спросил он Повелко.
— Все.
— Ну, а ты передай кому надо, что дела на фронте совсем хорошо развертываются. Наши вошли в Тарнополь, почти весь Крым освободили, осталось дело за Севастополем, но это орех крепкий и сразу его не раскусишь. Они, подлецы, за него драться до последнего будут. Потом скажи, — Сашутка передавал все от своего имени и не считал нужным ссылаться на кого-то, — нам на-днях с воздуха боеприпасов, взрывчатки, соли подбросили и, если что крайне необходимо, маленький заказик сможем принять и выполнить. Понял?
Повелко утвердительно закивал головой.
— Сегодня пятница, в понедельник опять здесь встретимся. А теперь прощай. Мне, брат, обратно шагать да шагать.
Связные пожали друг другу руки и разошлись. Сашутка пошел по течению ручья, а Повелко — вверх.
Ночью около сторожки лесника стоял часовой. Не немец, а русский, один из рабочих завода. Напряженно всматриваясь в темноту, он ходил взад и вперед по большой поляне, на которой находилась изба.
Однокомнатный домик был набит доотказа. Табачный дым туманом висел в воздухе. Люди сидели на скамье, на подоконниках, на полу и внимательно слушали директора завода.
Сивко говорил негромко, немного хриповатым голосом:
— И мы должны быть готовы ежечасно, ежеминутно... Кривовяз обещает подбросить взрывчатки....
— Нам автоматиков бы с десяток... — сказал кто-то из темного угла.
— Нечего нам с ними делать. Я, по-моему, ясно сказал, какие перед нами ставят задачи, — возразил Сивко. — Мы должны, я еще раз повторяю, разобрать по команде все мосты в лесу, сорвать подвоз древесины, так как она спешно вывозится на стройку рубежей за городом, снизить до минимума заготовку чурок, чтобы газогенераторные машины встали. Большего от нас пока не требуют. А когда поставят другие задачи, тогда дадут и оружие.
— Ясно! Понятно! Чего в ступе воду толочь! — раздались голоса.
— Теперь насчет деревень... — продолжал Сивко. — Путько пойдет в Столбовое, Панкратов — в Рыбицу, Оглядько — в Троекурово, Заломов — в Пасечное. Выйти надо до света. Своих людей знаете... Расскажите через них народу, что Красная Армия в ста километрах от города, что партизан в лесу около пяти тысяч. Предупредите, что немец всех стоящих на ногах попытается загодя угнать. Ему рабочие руки нужны и здесь, и в Германии. Кто не пойдет, того расстреляют. Примеры есть, и вы напомните о них. Призывайте весь народ подниматься, бросать дома и итти в лес. Места сбора — известны. Растолкуйте все попонятнее. Ну, и несколько слов относительно связи с городом и с бригадой. Повелко! — обратился он к сидящему на полу Дмитрию. — Это тебя больше всех касается. Слушай, да повнимательнее!