Тайные знаки судьбы
Шрифт:
— Молодой организм сейчас останется в этой деревне. Вставай, соня! — громким голосом приказала Оксана и стащила меня за ногу с кровати.
Я хотела было возмутиться, что со мной обращаются столь неуважительно, типа, если я маленькая, то все можно, но передумала — слишком холодно. Накинув на плечи свитер и завязав рукава, чтобы тот не свалился, я, как была в трусах и майке, потопала умываться. Мама родная, что за квазимодина смотрит на меня из зеркала? И не говорите, что это я! Чур! Чур меня! Я включила воду и принялась отмывать лицо от последствий бессонной ночи. Нельзя, чтобы Кирилл увидел меня такой безобразной! Кирилл! О боже! Я забыла о Поэте!
— Оксан, а Поэт не спрашивал обо мне за завтраком? — выйдя из ванной, спросила я как бы между прочим, изо всех сил делая вид, что ее ответ меня вообще не волнует.
— Нет, — чуть помедлив, кинула она через плечо, складывая вещи в сумку.
В груди неприятно екнуло. Ах, вот как! Ну и пожалуйста, ну и не надо и не очень-то хотелось.
— Ты сопишь, как ежик, — улыбнулась девушка, оборачиваясь.
— Да хоть как, — обиженно хмыкнула я и принялась собирать по номеру разбросанные вещи.
Он про меня не спрашивал, представляете? Кирилл даже не озадачился вопросом, где я! То есть я ему не нужна. Вместо того чтобы зайти после завтрака и разбудить, он даже не удосужился узнать, все ли со мной в порядке. Я, значит, из-за него переживала, ночь не спала, а ему до меня нет никакого дела. Ну и ладно! Я, может быть, тоже теперь обиделась.
К автобусу мы — я, Оксана и еще три девушки — подошли ровно в девять. Я забросила вещи в багажное отделение и уселась на свое место у окошка, вставив в уши капельки наушников. Надо сделать музыку погромче, чтобы не слышать его оправданий. Если вообще он станет оправдываться. А может быть, он даже не станет со мной общаться? Нет, это я не буду с ним общаться! Это я на него обиделась. Я ведь просила его вчера остаться, и что? Разве он меня послушал? Парни всегда такие! Они никого не уважают, делают что хотят…
— Варь, а тебе Кирилл не звонил? — перевесился через спинку сиденья один из однокурсников Поэта. Я, к сожалению, не всех знаю по именам.
— Нет, — рявкнула я и демонстративно отвернулась.
Парень чертыхнулся и куда-то унесся.
Если бы он хотя бы позвонил, мне было бы не так обидно. С другой стороны, а зачем ему звонить?
— А чего мы стоим? Кого ждем? — спросила я у девчонок, выглянув из автобуса. Мороз тут же ущипнул меня за щеки и нос. Что же так холодно, ведь еще только ноябрь?
— А ты разве не знаешь? — хмыкнула высоченная блондинка, которая даже по лесу вчера лазила на шпильках.
— Кир пропал, — нервно дернула плечом ее соседка и глубоко затянулась.
— ЧТО?! — Горло сжало, а сердце остановилось.
— Ты не знала, что ли? — снова ухмыльнулась блондинка.
Нет, черт побери! Я тут сдаю экзамены в театральный вуз!
— Варь, да вернется он, куда тут деться можно? — участливо посмотрела на меня Оксана.
— Когда? — выдавила я кое-как.
— Ну… ребята поспорили…
— Наши на озеро пошли…
— Почему ты мне не сказала? — повернулась я к Оксане.
— Надеялась, что его найдут… — виновато отвернулась она.
Я растерянно перевела взгляд с одной девушки на другую, потом на третью, сползла на автобусную ступеньку и закрыла лицо.
— Курить будешь? — спросил кто-то тихо.
Я мотнула головой. Не курю я. И даже не пробовала никогда. Я же просила его вчера. Я умоляла его не уходить. Вот куда он потащился в незнакомом месте один-одинешенек?
— А милицию вызвали?
— Приехали уже.
— Может, обойдется?
— Грушевский вечно найдет себе приключение. Ни единого раза не было, чтобы он какой-нибудь фортель не выкинул. Человек — несчастный случай.
— Сплюнь, дура, — переговаривались они между собой, пока я пыталась прийти в себя.
— А где все? — едва слышно спросила я.
— Кирюху ищут, — быстро отозвалась Оксана.
— Значит, найдут, — кинула я рассеянно и ушла на свое место в автобус. В рюкзачке карты.
Впервые в жизни я боялась вытащить аркан. Держала колоду между ладонями и согревала карты собственным теплом и невеселыми мыслями. Руки дрожали. Колени подгибались. В голове все так же звенит. А если… Если я сейчас вытащу какую-нибудь Смерть? Или Дьявола? Или Рухнувшую Башню? Пока я не знаю, что с Кириллом, то просто боюсь за него. А если выпадут эти арканы, то… Я буду знать.
Перетасовала колоду еще раз, молясь, чтобы какая-нибудь карта сама решила судьбу Поэта и выпала из общей массы. Такое чувство, что они специально жмутся друг к другу, лишь бы оттянуть момент приговора. Как холодно. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, только живи. Ты так мне нужен, я так тебя люблю. Ты мне и за друга, и за брата, и за отца. Ты — мой мир, мое счастье, мои мысли…
Отложила колоду. Нет, я не готова к такому. Потерла глаза и помассировала виски, плюхнувшись на сиденье. Еще никогда в жизни я так не боялась собственных карт. Таро — это не шутки. Я не готова услышать приговор. Я боюсь.
Время тянулось мучительно медленно. Девчонки звонили однокурсникам и спрашивали, как дела. Судя по их лицам, дела у нас шли неважно. Водитель слонялся без дела по салону, читал газету и пытался смотреть телевизор. Половина одиннадцатого. Мы уже полтора часа должны были быть в пути! Он хочет моей смерти? Только вернись, я лично убью тебя, Поэт! Я снова взяла колоду.
Перетасовала ее.
Сдвинула.
Достала карту.
Осталось перевернуть.
Просто перевернуть.
Руки задрожали.
— Кирилл! — раздался радостный вопль с улицы.
— Кира! — взвизгнул кто-то.
— Грушевский! Урод! — зло закричали.
— Урод… — выдохнула я, как подкошенная падая на сиденье.
Ненавижу тебя, Поэт! Я протяжно всхлипнула и перевернула карту. Шут. В прямом положении — глупость, мания, сумасбродство, бред, безумие. Убью сейчас этого шута горохового!