Тайный агент Её Величества (Когда падают звезды)
Шрифт:
Вероятно, просьба курской дворянки как женщины богобоязненной и скромной дошла до Всевышнего быстрее других.
Утром следующего дня Анастасия проснулась от грома пушек и в испуге бросилась к окну адмиральской каюты. В Балаклавскую бухту входила военная двухмачтовая шхуна «Измаил» и приветствовала флагмана Азовской флотилии выстрелом из орудия. «Хотин» отвечал ей тем же. На шхуне проворно убрали паруса. Она остановилась посреди голубого залива, и греческие лодки заскользили к ней, чтобы отбуксировать к причалу и поставить рядом с флагманским кораблем.
«Измаил», построенный на верфи в устье реки Дунай по чертежам английского адмирала на русской службе Чарльза Ноулса, спустили на воду в марте 1773 года. Судно успело принять участие в русско-турецкой войне, затем плавало по Черному и Азовскому морям. В прошлом году шхуну капитально отремонтировали в Таганроге. По размерам она, конечно, уступала «Хотину»: длина — 27,5 метра, осадка — 3,4 метра, двенадцать тяжелых двенадцатифунтовых орудий, экипаж — около ста человек.
С лета нынешнего года «Измаил», как и другие корабли Азовской флотилии, осуществлял морскую блокаду полуострова и крейсировал на строго определенном участке: от Алушты до Ахтиара и обратно. Осенний шторм он переждал в удобнейшей Ахтиарской бухте, а в Балаклаву зашел, чтобы пополнить запас питьевой воды, набрав ее из знаменитого горного источника.
Встреча двух российских кораблей получилась случайной, но очень своевременной. Матросы, плотники, конопатчики и парусные мастера с «Измаила» могли оказать братскую помощь своим товарищам на «Хотине», тем самым ускорив проведение ремонта.
Через двадцать минут после швартовки к Козлянинову с рапортом явился бравый капитан-лейтенант Иван Саввич Кусаков, командир шхуны. Правда, командовал он ею всего второй год, однако общий стаж имел немалый. В 1765 году он закончил Морской кадетский корпус в Санкт-Петербурге и затем гардемарином плавал на Балтике до 1768 года, когда получил первый офицерский чин мичмана. Будучи откомандированным на фрегат «Надежда», Кусаков стал участником экспедиции адмирала Спиридова в Архипелаг и в южных морях провел шесть лет. Там он был офицером на разных судах: фрегат «Надежда», линейный корабль «Чесма», фрегат «Африка» — и в 1772 году удостоился производства в лейтенанты за храбрость, проявленную в десантной операции. В январе 1779-го года, получив чин капитан-лейтенанта, Кусаков перевелся на Азовскую флотилию [39] .
39
Общеморской список. СПб., 1892, ч. V, с. 436.
Командор, улыбаясь, выслушал его официальное сообщение. Затем оба моряка обнялись и, похлопывая друг друга по плечам, сели за стол в каюте капитана «Хотина». Козлянинов велел слуге подать бутылку бенедектина и набить табаком две трубки — для себя и для гостя. Выпив по стаканчику, офицеры заговорили, и первыми словами в их беседе были: «Помнишь ли Архипелаг?»
Дело в том, что знакомство их произошло ровно десять лет назад, в октябре 1772 года, в Хиосском проливе, во время сражения у крепости Чесма.
Тогда в отряде контр-адмирала Грейга насчитывалось три линейных корабля и пять фрегатов: «Надежда» капитан-лейтенанта Кожухова, «Африка» капитан-лейтенанта Извекова, «Парос» капитан-лейтенанта Мистрова, «Победа» лейтенанта Козлянинова, «Констанция» лейтенанта Алексиано, а также бомбардирский корабль «Молния» лейтенанта Ильина. Еще имелось несколько транспортных судов с десантом примерно в полтысячи человек.
Произведя разведку на фрегате «Констанция», адмирал решил атаковать Чесму о моря. Фрегаты «Надежда» и «Африка», повторяя маневр русских в прошлом славном сражении при Чесме в июне 1770 года, вошли в бухту и открыли стрельбу, чтобы подавить огонь турецких батарей, расположенных на двух ее мысах, выдающихся в море. Жару поддавал и бомбардирский корабль «Молния», регулярно посылая туда из обеих мортир, находящихся на верхней палубе, по чугунному «подарку» весом в пуд. Под таким прикрытием к Чесме двинулись суда с десантом. Конечно, хорошо укрепленную крепость русские не взяли, да, собственно говоря, и цели этой перед собой не ставили. Зато они ворвались в ее форштадт и разгромили его, сожгли провиантские и военные склады, захватили несколько больших лодок, пушки, знамена и, следовательно, еще раз показали османам, кто теперь на море хозяин.
Иван Кусаков возглавлял десантную партию с «Надежды». При возвращении от крепости к фрегату в его баркас попало вражеское ядро. Мичман, матросы и солдаты очутились в холодной воде. Первым к ним подошел десятивесельный вельбот с «Победы». Управлял им Козлянинов. Он раньше других втащил в лодку Кусакова. Затем все спасенные провели на фрегате три дня…
Предаваясь приятным воспоминаниям, попивая бенедектин и покуривая короткие морские трубочки, капитаны разговаривали не менее часа. Попутно они обсудили ситуацию, складывающуюся сейчас на Черном море у берегов Тавриды, и договорились, что люди с «Измаила» уже после обеда приступят к ремонту на «Хотине». В самом благодушном настроении командиры поднялись на верхнюю палубу юта: осмотреть поломанный рей бизань-мачты, полюбоваться солнцем, небом и чудесной Балаклавской бухтой, глубже вдохнуть целительный прибрежный воздух.
— Знаешь, — сказал вдруг Козлянинов, щурясь от ярких полуденных лучей, — нынче на «Хотине» пребывает моя невеста.
— Ушам не верю! — воскликнул Кусаков с улыбкой. — Ведь ты — убежденный холостяк.
— Я влюбился, Иван. И не на шутку.
— Кто твоя избранница?
— Курская столбовая дворянка, вдова.
— Ну, хоть не старая, надеюсь?
— Гораздо моложе меня.
— Что привело ее, однако, в сей неспокойный край?
Командор выдержал паузу.
— Долго рассказывать. Лучше приходи ко мне на ужин в адмиральскую каюту. Анастасия Петровна там будет…
Нижние чины с «Измаила» и впрямь дружно взялись заменять поврежденный рангоут и такелаж на флагманском корабле. Капитан бригадирского ранга отметил их усердие, раздав каждому по десять копеек серебром. Оттого вечером на набережной в греческих кофейнях было шумно и весело. Матросы обоих парусников отдыхали, пробуя местную «ракию».
Господа офицеры уехали в греческий трактир «Кефало-Вриси», где хозяин по их предварительному заказу стушил на оливковом масле шесть свежих осетров метрового размера. В течение вечера все они были съедены. А еще в изобилии подавали на столы напиток с таинственным названием «метакса»: водка не водка, ром не ром, но нечто среднее между ними по вкусу и крепости. В трактире играл оркестр из четырех инструментов: барабан, флейта, скрипка и гобой. Под зажигательную мелодию сиртаки русские, встав в хоровод, танцевали с прекрасной Еленой, ее братьями и их молодыми подружками.
Никакой музыки не звучало в это время в адмиральской каюте «Хотина». Там сидели Аржанова, князь Мещерский, Козлянинов и Кусаков. Чинно, важно, если не сказать торжественно, они вкушали яства, изготовленные поварами флагманского корабля, и вели приличествующую случаю светскую беседу. Содержание ее оригинальностью не отличалось: погода, точнее — местный климат и море; политика, точнее — здешние последние события; мода, точнее — новости из Санкт-Петербурга.
Но все-таки это был разговор весьма сведущих людей.
Аржанова удивила моряков рассказом об особенностях крымско-татарской жизни. Кроме того, она запомнила многое из тех корабельных лекций, какие командор читал ей в начале их плавания. Капитан-лейтенант Кусаков, оказывается, сталкивался с берберами в Средиземном море, плавая на семидесятипушечной трехдечной «Чесме». Мещерский, будучи адъютантом светлейшего князя Потемкина, многое знал о новом фаворите великой царицы — Александре Ланском, небогатом дворянине из Смоленской губернии, теперь ставшим камергером двора Ее Величества и офицером Кавалергардского корпуса.