Тайный брак
Шрифт:
Мои радужные мечты померкли уже во время пиршества, которое началось в середине дня.
Мы сидели с Генрихом в главном зале на помосте, наслаждаясь музыкой. Меня радовало, что он, как и я, любил ее слушать. Он даже умел играть на арфе и обещал показать мне свое умение. Я тоже училась игре на музыкальных инструментах и предвкушала, как мы будем играть и петь дуэтом.
Один из его придворных, приблизившись к нам, заметил, как хорош сегодняшний праздник и главным образом его повод, с чем Генрих охотно согласился.
— Нужно так отметить это событие, милорд, — предложил придворный, — чтобы французы не скоро забыли о нем.
— Для меня оно в любом случае незабываемо, — ответил Генрих.
— Но хорошо бы сделать его еще более запоминающимся, — настаивал придворный.
— Что вы предлагаете? — спросил мой муж.
— В первую очередь устроить турнир. Чтобы мы смогли показать французам наше умение.
Генрих некоторое время молчал. Потом произнес спокойно:
— Завтра нам предстоит осада Санса.
— Милорд! — воскликнул придворный. — Так скоро!
— Это не скоро. Это поздно. И там вы сможете не в игре, а в сражении проявить все свое умение… Не думаю, что сопротивление будет серьезным, — добавил он. — Но все равно не могу предаваться утехам, даже связанным с моей женитьбой, в ущерб главному делу.
Придворный поклонился и ушел, пораженный словами короля.
— Это действительно так? — спросила я у Генриха. — Вы собираетесь завтра же отправиться воевать?
— Да, — ответил он. — Я решил начать битву за Санс.
— Но… — робко возразила я, — это так быстро после…
— Война не ждет, Кейт, — сказал он. — Но и там ты все равно будешь со мной. В моих мыслях. Мы будем вместе. И ничего не бойся. Я не оставлю тебя и при первой возможности окажусь рядом, чтобы любить и утешать…
Он с чувственной нежностью глядел на меня, и все протесты и возражения застряли в горле, потому что я понимала: ничто не в силах заставить его изменить принятое решение.
Итак, через два дня после нашей свадьбы мой супруг был готов продолжить военные действия, чтобы подавить остатки сопротивления в стране, которую победил.
Что ж, я вышла замуж за воина, за того, кто привык побеждать. И нужно понять и принять то, что для него также важно. Конечно, он любит меня… по-своему. Но ничто на свете не помешает ему воевать, когда он сочтет это необходимым. Военные победы… жена… В какой последовательности существуют в его душе эти понятия?
И еще мне хотелось бы знать: кого он полюбил во мне — просто девушку Кейт или французскую принцессу?.. И полюбил ли?
Отчего уже на второй день после брачной ночи мысли его обратились к войне?
Таким образом, вскоре я, еще не опомнившись от бурных ночей, оказалась одна. Мой Генрих надел доспехи, сел на коня и отбыл. Правда, не очень далеко.
Перед самым отъездом он сказал:
— Я пробуду там недолго. Битва за Санс займет совсем немного времени. Вскоре вернусь к тебе.
— А потом? — спросила я. Он молчал, вопросительно подняв брови. — А потом, — повторила я, — будет опять война?
Он крепко сжал меня в объятиях, затем поцеловал долгим поцелуем.
— Ты жена воина, Кейт. А воин следует по дорогам войны и военной судьбы…
Не оглядываясь, он вышел вместе с братом, герцогом Бедфордом.
Я находилась с матерью неподалеку от Санса.
Признаюсь, меня не слишком радовало ее присутствие, хотя теперь она относилась ко мне не так небрежно, как прежде. Изменилась и ее манера общения со мной. Она перестала мне приказывать. Видимо, королева Англии значила для нее несколько больше, чем просто дочь и французская принцесса. Хорошо это или нет, но я чувствовала некоторое удовлетворение от мысли, что стала сейчас выше по рангу. Мать осталась женой почти уже отстраненного от власти монарха, я — женой победителя.
Мать по-прежнему много времени проводила, возлежа на софе со своими собачками и неумеренно поедая сладости, что уже сказывалось на ее фигуре — она полнела. Интересно, есть ли у нее сейчас любовники и сколько их в одно время? Этого я не знала, но в одном была уверена: страсть к интригам у нее не угасла.
Мне показалось, прошла целая вечность, прежде чем город Санс сдался на милость победителя, на самом же деле война длилась всего шесть дней. Потом Генрих приехал и мы снова любили друг друга. Я думала, он вернется утомленный ратными подвигами, однако он был полон страсти и сил.
Мы провели бурную, но короткую ночь, и я поняла, что все его мысли уже на новом поле битвы, планы которой он сразу же с утра начал разрабатывать со своими военачальниками. Он сказал, что на очереди у них следующий город — Монтюро, недалеко от Парижа. Они должны окружить Париж, прежде чем начать его штурм.
— …Монтюро сейчас в руках арманьяков, — говорил Генрих. — И молодой герцог Бургундский, Филипп, горит желанием принять участие в битве за этот город. Он все еще носит траур по своему убиенному отцу и полон решимости отомстить убийцам. Готов поклясться, при жизни родителя он вряд ли проявлял к нему такое внимание. Но Бог с ним. Молодому человеку не терпится выхватить города из-под власти арманьяков… Дадим ему это сделать… Я же хочу, дорогая, чтобы ты вместе с твоей матерью переехала в Брей-сюр-Сен. Там я смогу чаще навещать тебя.
— Мне бы очень хотелось этого, — сказала я.
— И я желаю того же. Так что начинай готовиться. Но до этого состоится наше триумфальное вступление в Санс.
— Я должна присутствовать?
— Конечно. Разве ты не королева Англии?..
Я часто думала, и тогда и потом, и теперь, когда пишу эти строки, как нелепо, как страшно, что я, принадлежа к побежденному королевскому роду Валуа, въеду в сдавшийся противнику город в роли победительницы. Но Генрих дал мне понять, что теперь я должна быть с ним, а не со своей семьей. Он убедил меня, приучил к этой мысли, не сказав почти ни одного слова по этому поводу.