Тайный дневник да Винчи
Шрифт:
Каталина в рассуждениях полагалась на здравый смысл. Собственные выводы казались ей логичными, хотя трудно судить, насколько они верны. Ее также посещали и другие идеи, менее здравые и логичные. Например, разрушения в крепости, в эпицентре которых вставал на колени призрак в маскарадном костюме. Неужели она видела следы взрыва, устроенного дедом?
Каталина нашла лупу в третьем ящике. Она знала, увеличительное стекло лежит где-то там, в антикварном письменном столе деда. Каталине оно попадалось во время уборки в первый день в Жизоре. Изящная вещичка с массивным блестящим стеклом в серебряной оправе и ручкой из благородного дерева. Но Каталину в тот момент подобные мелочи не волновали. Она полностью сосредоточилась на фотографии, напечатанной на первой полосе газеты, той, где
Под увеличительным стеклом еще шире расплылась улыбка немца, он вцепился в плечо собеседника и показывал на поезд пальцем, словно приглашая полюбоваться. «Отборная армия, да? Наказание для Европы», — говорил его жест. Лупа увеличила и другое лицо. Да, она его действительно видела раньше, постаревшее, покрытое морщинами — лицо дедушки Клода.
Каталина поняла, почему дед сохранил газету. Клод сам был запечатлен на фотографии: он стоял на перроне со своим приятелем офицером и наблюдал, как прибывают в город немецкие войска («Сильнейшая армия в столице Вексана»). Да, в лучшем случае Клод Пенан продал душу дьяволу. А Бог прощает, но не забывает.
Каталина перечитала все отмеченные статьи в газетах (кроме написанной на немецком), желая убедиться: ничего существенного от нее не ускользнуло. А затем она перенесла на бумагу «Список абсолютных предположений», мысленно составленный ею в мансарде по свежим следам после чтения газет. Каталина подробно изложила все вероятные гипотезы и свои замечания по каждому пункту. Ей нравилось все добросовестно записывать. Она не особенно полагалась на память и считала: на бумаге ее идеи выглядят более основательно.
В конце концов, Каталине надоело думать об одном и том же. В ожидании Альбера молодая женщина решила закончить чтение «Острова сокровищ», хотя большого энтузиазма она не испытывала. Каталина просидела над книгой всего один вечер. Читала она быстро, а роман не был очень толстым, поэтому ей осталось не более трех десятков страниц. Наверное, не стоило и трудиться. Каталина сомневалась, что последние тридцать страниц порадуют ее новизной — из первых ста пятидесяти она вывела одну-единственную мораль: тайник с сокровищами всегда отмечают крестом. Великое открытие! Дед предпринял беспрецедентные меры предосторожности (смахивавшие на симптомы паранойи), чтобы внучка получила книгу в целости и сохранности. Каталина не оценила его усилий и сочла «Остров сокровищ» тупиковым путем, ложным следом, обыкновенным подарком больного старика. Это относилось и к фотографии с напыщенной подписью: «Дорогая Каталина, доверяй только себе». В глубине души она не чувствовала абсолютной уверенности, но ничего путного ей в голову не приходило, по крайней мере в настоящий момент.
Несмотря на активное нежелание вникать во все хитросплетения этой темной истории, Каталина решила: поиски по линии «Кодекса Романовых» не настолько бесперспективны. В основном из-за тонкой ниточки, ведущей к деду: Клод мог участвовать в аукционе в Париже в 1941 году, и в то время он, наверное, еще не повредился рассудком.
О кусочках пазла Каталина не знала, что и подумать. Ей недоставало информации. Как их рассматривать? Как подарок параноика? А может, все же особый знак с тайным смыслом? Весьма вероятно, ведь два одинаковых элемента неизвестной разрезной картинки редко кому доставались в наследство. В сущности, нельзя сбрасывать со счетов любую версию, какой бы неслыханной она ни казалась. Каталина придерживалась такого принципа в своей работе и теперь не видела причин подходить к делу менее ответственно. Как любил говорить Шерлок Холмс (кажется, это он говорил? Или нет?): «Отбросьте все невозможное, и то, что останется, каким бы невероятным это ни казалось, и есть истина». Она составила длиннющий список вопросов и не менее длинный список предположений.
34
Флоренция, 1504 год
Возвратившись в мастерскую, Леонардо далеко не сразу освоился со своим новым статусом. Он взвалил на себя великое бремя и не мог отказаться от ответственности. Воля судьбы или пути Провидения находятся за гранью человеческого разума. Его рассудок отказывался понимать, но сердце знало, знало и чувствовало, как умеет только сердце. Ныне Леонардо стал защитником молодой женщины и ее будущего ребенка. Могущественные силы не раз еще предпримут попытку уничтожить то, что несут в себе потомки рода, передавая из поколения в поколение. Враги не будут выбирать средства и не остановятся перед насилием. Человек — не единственное существо, истребляющее себе подобных, но только человек осознает в полной мере смысл убийства. Жажда власти и сама власть ослабляют и ломают волю мужчин и женщин, даже праведных.
Мало благих намерений и желания, чтобы родовое древо устояло перед грядущим враждебным натиском. И недостаточно сплотить горстку самоотверженных людей вокруг ядра ордена. Леонардо отдавал себе отчет — систему необходимо менять. Коренным образом. И потому он посвятил последние дни уходящего года и первые недели года наступившего разработке надежных мер безопасности, по-настоящему надежных. Первым делом нужно обрезать все ветви, оградив ствол дерева. Следовало безотлагательно оборвать все связи с теми, кто знал правду, чтобы никто не мог по цепочке добраться до самого главного.
Для начала необходимо найти новый тайник для хранения архива Приората, выбрав скрытое от глаз помещение внушительных размеров, поскольку полный свод документов ордена без труда нагрузил бы целый караван повозок. Самым подходящим местом представлялась крипта какой-нибудь древней церкви, которую легко запечатать и трудно отыскать. Леонардо собирался прервать существовавшую традицию и больше не вести семейную хронику, уснащая ее всевозможными (и совершенно лишними) подробностями, тем самым только повышая опасность утечки и перехвата информации, как это вышло с Борджиа.
А наиболее важные сведения — генеалогию рода — Леонардо находил целесообразным записывать секретным кодом. Естественно, прежде всего Леонардо вспомнил о квадрате Полибия, самом лучшем методе шифровки того времени. Однако маэстро считал не лишним усовершенствовать ее. Тайнопись, простая и гениальная, изобретенная в древности греческим философом Полибием, оставалась наиболее надежной системой кодирования той эпохи, однако и она поддавалась дешифровке. Модель шифра выглядела как квадрат, таблица, с ячейками, заполненными буквами алфавита. Вдоль сторон квадрата проставлялись цифры. При кодировке текста буквы обозначались координатами в сетке таблицы, превращаясь в пару цифр. Леонардо решил использовать только буквы. Если кто-то обнаружит когда-нибудь записи, то не сразу догадается, что текст зашифрован. Образованный человек невольно обратит внимание на ряд цифр, заподозрив подвох. Леонардо это не устраивало, и он придумал изящный способ скрыть криптограмму.
Леонардо обладал светлой головой. Его острый ум иногда справлялся с проблемой мгновенно, стоило ее сформулировать. Например, маэстро писал в дневнике фразу вроде: «Необходимо это решить», а в следующий момент строчкой ниже появлялась пометка: «Решено». Так произошло и теперь. Леонардо потратил несколько минут на размышление, и ответ явился сам собой, словно по волшебству. Вместо цифр логично использовать другие буквы, причем допускалось применение произвольного алфавита, как существующего, так и абстрактного, выдуманного. В последнем случае пришлось бы передавать последующим хранителям рода запись ключа, что являлось крайне нежелательным. Ключ к коду, попав в чужие руки, может навести на след врагов. Следовало объяснить способ дешифровки на словах, без формул и рисунков. Известный алфавит (латинский или греческий) в этом отношении казался удобнее и безопаснее. Другой вопрос, как сделать модель шифра предельно простой и вместе с тем необычайно изощренной. В решении подобного рода головоломок Божественный упражнялся постоянно.