Тайный крестовый поход
Шрифт:
Альтаир бросил взгляд влево и увидел недоумение на лице наставника — тот явно не понимал, что делать со вспышкой гнева у Аббаса и внезапной враждебностью между мальчиками. Альтаир увидел, что к площадке приближаются ещё два ассассина, которые, видимо, услышали крик Аббаса. В окне оборонительной башни у входа в цитадель появились лица. Но Альтаир сомневался, что Аль Муалим смотрит…
Аббас ткнул в его сторону острием меча, заставляя Альтаира уйти в сторону.
— Ну же, Аббас, — проворчал Лабиб.
— Он хочет убить меня, Мастер, — крикнул Альтаир.
— Не преувеличивай,
— Я. — Аббас снова атаковал. — Не. Его. — Слова мальчика чередовались с яростными ударами меча. — Брат.
— Я сказал это, чтобы помочь тебе, — выкрикнул Альтаир.
— Нет! — заорал Аббас. — Ты солгал!
Он опять ударил, звон стали разнесся по двору. Сила удара заставила Альтаира отступить, и он запнулся о забор, едва не упав. У площадки начали собираться ассассины. Некоторые из них выглядели встревоженными, некоторые веселились, глядя на зрелище.
— Защищайся, Альтаир, защищайся! — прорычал Лабиб, радостно хлопнув в ладоши.
Альтаир вскинул меч, отбивая удары Аббаса и даже заставив того отступить обратно в центр площадки.
— Я сказал правду, — прошипел он, когда их мечи столкнулись, и мальчики оказались совсем рядом. — Я сказал тебе правду, чтобы ты больше не мучил себя, как я.
— Ты солгал, чтобы опозорить меня, — ответил Аббас, отступая, присел, занимая позицию и отводя руку с клинком в сторону, как их и учили. Меч в его руке дрожал.
— Нет! — крикнул Альтаир.
Он едва успел отскочить, когда Аббас ринулся вперед. Но Аббас ловким движением дотянулся до Альтаира мечом, оставив на боку последнего глубокий порез, тут же начавший сочиться кровью. Альтаир умоляюще посмотрел на Лабиба, но тот не обратил внимания. Тогда Альтаир зажал рану на боку рукой и отступил, а потом протянул к Аббасу окровавленную ладонь.
— Хватит Аббас, — попросил он. — Я сказал тебе правду, чтобы поддержать тебя и утешить.
— Утешить, — процедил Аббас, обращаясь к собравшейся толпе. — Чтобы утешить меня, он сказал, что мой отец покончил с собой!
Наступило пораженное молчание. Альтаир перевел взгляд с Аббаса на зрителей. Такого поворота событий он не ожидал. Секрет, который он поклялся хранить, стал известен всем.
Он посмотрел на башню Аль Муалима. И увидел Мастера, стоявшего там и наблюдавшего за ними. Руки у него были сложены за спиной, а на лице застыло непонятное выражение.
— Аббас! — крикнул Лабиб, наконец-то заподозривший, что что-то неладно. — Альтаир!
Но мальчики не обратили на него внимания, подняв оружие. Раненый Альтаир снова был вынужден защищаться.
— Я думал… — Снова начал он.
— Думал, что сможешь опозорить меня, — закричал Аббас. По его лицу потекли слезы; он покружил вокруг Альтаира, а потом снова кинулся вперед, яростно размахивая мечом.
Альтаир присел, уворачиваясь, увидел, как открылся после удара Аббас, и воспользовался возможностью. Он ударил по левой руке Аббаса, надеясь, что эта рана остановит его хоть на какое-то время и даст Альтаиру возможность всё объяснить…
Но Аббас пронзительно вскрикнул. С яростным боевым кличем, он бросился на Альтаира, который нырнул под клинок, а потом кинулся на противника, повалив того. Мальчики катались по земле, в пыли, одежда у обоих пропиталась кровью. Они сцепились, и Альтаир почувствовал жгучую боль в боку — Аббас засунул пальцы в рану противника и повернул. Он сидел на Альтаире, прижав того к земле. Аббас сорвал с пояса кинжал и приставил к горлу Альтаира. Он всё ещё плакал, тяжело дыша сквозь стиснутые зубы и не сводя с Альтаира яростного взгляда.
— Аббас! — раздался крик, но не от Лабиба или кого-то из ассассинов, собравшихся вокруг. Он донесся из окна Аль Муалима. — Сейчас же убери кинжал! — громовой голос разнесся по двору.
Аббас ответил, тихо и с отчаянием в голосе:
— Нет, пока он не признает.
— Признаю что? — воскликнул Альтаир, изо всех сил стараясь вырваться, но Аббас держал крепко.
Через забор перескочил Лабиб.
— А теперь Аббас, — он осторожно протянул к мальчику руки, — сделай, как приказал Мастер.
— Ещё шаг, и я прирежу его, — прорычал Аббас.
Инструктор остановился.
— За это тебя посадят в камеру, Аббас. Ты не должен так себя вести. Оглянись, даже из деревни уже пришли люди. Пойдут слухи…
— Мне плевать, — выкрикнул Аббас. — Он должен это сказать! Должен признать, что солгал о моем отце!
— Солгал о чем?
— Он сказал, что мой отец покончил с собой. Что он пришел в комнату Альтаира, чтобы извиниться, а потом перерезал себе горло. Но он лжет. Отец не убивал себя. Он просто ушел из Братства. И этим искупил свою вину. Так что говори, что ты солгал, — он нажал острием кинжала на горло Альтаира, и под лезвием выступила кровь.
— Аббас, прекрати, — прокричал с башни Аль Муалим.
— Альтаир, ты солгал? — спросил Лабиб.
На тренировочном дворе повисла тишина, все ждали ответа Альтаира. Он посмотрел на Аббаса.
— Да, — признал он, — я солгал.
Аббас сел на корточки и крепко зажмурился. Казалось, что по его телу прошла волна боли, которая полностью истощила его, Аббас выронил кинжал на землю и заплакал. Он продолжал плакать, когда к нему подошел Лабиб, подхватив под руку, заставил встать и передал его в руки торопливо подошедшей стражи. Через несколько мгновений схватили и Альтаира и тоже отволокли в камеру.
Через месяц Аль Муалим решил, что сидения в камерах для мальчишек достаточно, и приказал возобновить их тренировки. Проступок Аббаса считали более серьезным. Именно он дал волю эмоциям, опозорив Орден. Его наказали, продлив обучение ещё на год. Когда Альтаир уже стал ассассином, Аббас всё ещё занимался во дворе с Лабибом. Подобная несправедливость лишь укрепила его ненависть к Альтаиру, который медленно подошел и посмотрел на Аббаса, словно на ничтожество. Когда на крепость напали, именно Альтаир спас жизнь Аль Муалиму и получил ранг мастера-ассассина. В тот же день Аббас сплюнул на землю под ноги Альтаира, но тот лишь усмехнулся. Альтаир подумал, что Аббас слабак, как и его отец. И теперь, оглядываясь назад, он думал, что это был первый раз, когда он поддался высокомерию.