Тайный суд
Шрифт:
– Это у вас что… у всех?
– Порядок такой, – пожалуй, даже горделиво подтвердил Вонмиглас. – Чтобы гвардеец на девок не заглядывался, всем пути-мути. За часики, конечно, спасибо, а вот развязывать твою деваху не будем – видали, как она своими ноженциями дерется, нам лишних проблем не надо. Ну, пошли, гвардия!
Снова напевая песню, которая вполне сошла бы за боевую, не будь она такой писклявой, гномы подтолкнули Юрия алебардами.
Глава 25
Наверх!
Они снова очутились в тронном зале. После тьмы подземелья царящий здесь свет ослеплял, но все-таки Юрий сумел разглядеть Домбровского, стоявшего одесную от темнолицего императора. Борщов откололся от гвардейцев, тоже подошел к трону и стал по левую руку от свинорылого короля. Оба – и Домбровский, и Борщов – смотрели на Катю и Юрия с нескрываемой злобой и в то же время с презрением, явно предчуя, что наблюдают уже покойников.
– Ну что, partisanene [33] , – сказал император, – вы, похоже, свою миссию выполнили.
33
Партизаны (нем.).
Король добавил:
– Теперь, благодаря нашему доблестному Вонмигласу (а у него слух знаете какой!), мы знаем о вас все. Хотите в своем Тайном Суде vallankaappaus [34] устроить? Неделькой раньше – мы бы вас сами приветили, а сейчас… – Он кивнул на Домбровского и Борщова. – Сейчас вместо вас другие орлы все, что надо, сделают, верно я говорю?
– Именно! – подтвердил Домбровский.
– А как же иначе! – кивнул Борщов.
– А всего-то нам и нужно от вашего Суда – так это денежки, – продолжал король, – а всякие там ваши szczytne cel [35] нас, право, не волнуют ничуть.
34
Переворот (финск.).
35
Возвышенные цели (польск.).
– Тotalmente! [36] – подтвердил император.
– Да, да, к черту это все, – лениво махнул рукой король, – таких мы навидались. Нам на нашу бедность денежки, денежки нужны, только они, копеечки, не обманут, не подведут, не продадут, как говорил, кажется, ваш бессмертный Гоголь.
– Тhe immortal? [37] – заинтересовался император.
– Ну, это так, для красного словца, – успокоил его король. – В действительности он вполне покойник, и почил, кстати, копейки в кармане не имея. А денежки – рублики, тугрики, центики, фунтики – нам обеспечат вот эти вот благородные господа (снова взгляд на зардевшихся Борщова и Домбровского), верно я понимаю?
36
Совершенно! (порт.)
37
Бессмертный? (англ.)
– Всенепременно! – заверил Домбровский.
– Уж будьте уверены, ваши величества! – пообещал Борщов.
– Карайте там ваших упырей, опирайтесь на таких вот лопухов (кивок в сторону Юрия), главное – сосите фунтики из вашего Лондона, только теперь половину, как условлено, – нам! Qui est r'egl'ee? [38]
– Чё? – спросил Домбровский. Теперь было видно, что это, несмотря на свой благообразный вид, обычный запутавшийся уголовник.
– По рукам, спрашиваю? – пояснил король.
38
Договорились? (фр.)
– А как же! Все по-честному, будьте уверены, ваши величества! – закивал Борщов. В глазах бывшего шулера, однако, притаилось: «Ага, держите шире карман!»
– Вот и ладненько! Назначим вас первыми советниками.
– Только прежде сделаем вам пути-мути, – добавил император.
– Ну, это ясное дело, – подтвердил король. – Это уж как положено: чтобы соблазнов лишних не было.
Перспектива «пути-мути» явно не слишком радовала бывших судей, однако смотрели они на подземных монархов без особого страха, и по этим их взглядам Юрий почувствовал, что они затевают что-то свое, и это, затеянное, вот-вот должно случиться.
– А в подтверждение нашего договора, – сказал король, протягивая им банку, – вы, господа, капустки, капустки пожуйте, очень полезно.
Ни Борщов, ни Домбровский, однако, к капустке прикасаться не стали.
– Только после вас, – проговорил Борщов.
– Да, да, после вас, ваши величества, – подхватил Домбровский, и по усмешке на его лице Юрий вдруг понял, что сейчас произойдет.
Он раскрыл было рот предупредить монархов, но те уже вовсю жевали свою капустку.
Не прошло и минуты, как свинорылый король пробормотал:
– Что-то мне, Фома, в животе нехорошо.
– Да и мне, Лука, что-то в печенке саднит, – простонал император.
Глаза их начали стекленеть, и через несколько секунд оба стали сползать со своих тронов.
– Молодцом! – шепнул Борщов Домбровскому. – Мышьячку сыпанул, я так понимаю?
– Нет, мышьяком бы их, может, и не проняло, – ответил Домбровский, не обращая внимания, что король с императором все еще корчатся в конвульсиях на полу, – больно здоровые, черти. Но у меня был покрепче продукт.
Говоря это, они уже взбирались на троны, на освободившиеся места, и при этом так смотрели друг на друга, что Юрию было ясно – дальнейшая судьба кого-то одного из них так же предопределена, как у затихших уже у подножия трона короля и императора.
Взгромоздившись на место свинорылого короля, Домбровский произнес заученно, с дурным выговором:
– Le Roi est mort, vive le Roi!
Борщов тоже не остался в долгу, видно, долго готовился. Произнес с вовсе уж смехотворным прононсом:
– Le Еmpereur est mort, vive le Еmpereur! [39]
Теперь самозваные монархи, по-видимому, решили, что настало самое время обратиться к подданным.
– Сирые и убогие! – по-актерски растроганным голосом произнес Домбровский. – Знаю, тяжко было вам под властью почивших деспотов! Но всему бывает конец. Радуйтесь своему счастью и благословляйте своего доброго короля Луку сто сорок четвертого!
– И добрейшего императора вашего Фому двести четырнадцатого! – не преминул вставить Борщов. – Жизнь ваша теперь будет разлюли-малина! Никаких вам больше «пути-мути» – при этих словах гвардия как-то взгрустнула, – никаких лишних поборов. Что отдадите – то и слава богу. А копеечку-другую мы и вам оставим, не сомневайтесь. В общем, виват!.. Или как бишь там по-вашенскому?..
39
Император умер, да здравствует император! (фр.)