Тайный суд
Шрифт:
– На-ка, напоследок обслужи, хромой, свою ярочку! – пропищал еще один.
Вместо ответа Юрий нашел возле себя какой-то камень и запустил его в остряка-самоучку.
Тот лишь матюгнулся – особенно пискляво – и сказал:
– Может, пути-мути ему сделать, а то борзый больно?
– Оставь его, – посоветовал другой, – приказа не было. Будет приказ – будет и пути-мути. Пойдем пока, Вонмиглас.
Даже не смотря на свое положение, Юрий удивился именам, расхожим в этом подземном мире.
Решетка захлопнулась. Гномы, над чем-то беспрерывно тоненько смеясь и переговариваясь, стали удаляться. Затем задребезжала какая-то их воинственная песня, и наконец все стихло.
Юрий обнял Катю и так держал ее не выпуская. Он знал, что если выпустит, то придется начать разговор. И боялся этого разговора. Так они стояли не шевелясь. Долго-долго. Казалось, целую жизнь. Да и иди знай, сколько ее, этой жизни, им еще осталось…
Наконец он все же отпустил девушку. Темнота была хоть глаз выколи.
– Надо придумать что-нибудь со светом, – прошептала Катя.
У Юрия в кармане нашелся коробок со спичками, а у Кати флакончик с духами.
– Те самые, «Шанель номер пять», будь они неладны! – через силу улыбнулась она.
Юрий выковырял из лацкана пиджака немного ваты, скрутил из нее жгут, вставил во флакон, поджег. Лампадка получилась хилая, но какой-то свет все же давала.
Помещение, в котором они находились, было каменным колодцем глубиной метров в пять. На стенах висели всяческие орудия пыток – щипцы странной и неприятной конфигурации, плети, еще что-то непонятное, но явно зловещего назначения.
– Первая степень, – проговорила Катя.
– Что? – не понял Юрий.
Катя пояснила:
– Пытками первой степени в Средние века называли показ орудий истязания. Самые слабодушные сдавались сразу же.
– Ничего, пока как-нибудь перетерпим, – сказал Юрий.
Он снова попытался притянуть Катю к себе, но на этот раз она отстранилась.
– Не надо, – попросила она. – Ведь я как бы… Ну, дочь твоего отцеубийцы, что ли.
Юрий отмахнулся:
– Чепуха! Быть такого не могло, потому что не могло быть никогда.
– Это ты по моим честным глазам понял? – спросила Катя с горькой иронией.
– Глаза тут ни при чем, – усмехнулся он. – Просто липа слишком уж заметная.
– Ты тоже понял?
– А чего там понимать! Только этот Чужак мог поверить. Кем бы я ни считал твоего отца, но уж только не дураком. Называться этим бандюгам архитектором ничуть не умнее, чем дать им свой паспорт. Ты это имеешь в виду?
– Да, и это тоже. Помимо, конечно, того, что были еще причины, по которым мой отец не желал смерти твоему отцу, но об этом потом еще поговорим… – И, взглянув на стены с пыточными принадлежностями, добавила невесело: – Будет еще, надеюсь, и для этого время. – Усилием воли заставила себя повеселеть: – Нет, додуматься! «Архитектор»! А ведь кто-то же придумал! С мозгами там явно дефицит! И насчет духов – такая же дурь! Тоже – на кого рассчитана?!
Юрий кивнул:
– На таких же шерлоков холмсов, как этот их майор Чужак.
– Самое обидное, – Катя закусила губу, – что они и нас за таких же недоумков держат. Да я с этими духами с юности не расстаюсь. Вот если бы перешла на «Красную Москву» – это вправду для леди Сазерленд было бы подозрительно. Даже как завскладом Синичкина духи не сменила, говорила всем, что у одной княгини подследственной взяла, там это в порядке вещей. Но опрыскивать этими духами письмо от какого-то Призрака – это уж надо вовсе не иметь извилин!.. Кстати, почти сразу по приезде в Москву, еще в гостинице, я обнаружила, что у меня пропал один флакончик с этими самыми духами. Тогда не придала этому значения, на гостиничную прислугу подумала. Не хватило фантазии представить себе, что кто-то пойдет на такую примитивную провокацию. Ладно, хоть с этим вроде разобрались… – Немного помолчав, вздохнула: – Но самое печальное то, что я все равно не была искренна с тобой, Юрочка. Наверно, следовало сразу рассказать тебе все о себе, но… Да нет, я и не могла! Ты еще был не готов, да и я тоже.
– Ну а теперь-то ты готова? – спросил Васильцев.
– Теперь – и не к такому готова. – Она снова взглянула на эти зловещие стены. – Мне будет проще, если ты станешь задавать вопросы сам, клянусь, теперь буду говорить всю правду. Давай, спрашивай.
Вопросов накопилось множество, и Юрий начал с самого незначительного:
– Там, в Марьиной Роще, – это все-таки ты подстроила нападение?
Она кивнула:
– Да, Юрочка, прости. Мне казалось, что так проще всего сойтись с тобой теснее. Я только велела оставить тебя невредимым. То, что он тогда ножом тебя пырнул, – инициатива исполнителя: московской шпане простого дела нельзя поручить, обязательно как-нибудь напортят. Надеюсь, у тебя уже все зажило?
– Чепуха, – махнул рукой Юрий, – уже и думать забыл… Но ждала тогда, у «Националя», ты все-таки не меня, а Домбровского, ведь верно?
– Верно. У меня и в мыслях не было, что в тот день увижу там тебя.
– Так ты приехала из Лондона, чтобы следить за ним?
– Ну, не то чтобы следить – просто надо было прояснить кое-какую ситуацию. К московскому отделению Суда там, в Центре, накопилось много всяческих вопросов…
– Домбровский говорил о какой-то проверке из Центра, – вспомнил Юрий. – Так это тебя он имел в виду?
– Вряд ли именно меня, но кого-нибудь оттуда он, несомненно, ждал. Человек-то он не глупый и давно, видимо, сообразил, что в его здешних делах многое не стыкуется, а там тоже не дураки и очень даже могут этими нестыковками заинтересоваться.
– Что ты имеешь в виду?
– Видишь ли, там, в Лондоне, умеют считать деньги. И вот вдруг там обнаружили, что у Домбровского бухгалтерия не сходится: деньги ему шлют и шлют, а траты его не так велики, как он это показывает. С некоторыми поднадзорными тоже большой вопрос. Бывало, совсем уж законченных упырей под надзор отпускали. И возникло подозрение, что подчас это делается совсем не даром. Да и несколько доказательств тому имеется.
– Под маркой Тайного Суда – частная лавочка… – проговорил Васильцев.
– Вот-вот, что-то наподобие того, – подтвердила Катя. – Короче говоря, во всем этом надо было срочно разобраться, с этой целью и послали сюда меня.
Юрию не хотелось верить, что в Тайном Суде столько времени председательствовал обычный жулик. Он попытался вступиться:
– Но он же, Домбровский, еще и художник. Вольный художник – он, во всяком случае, так представился. Не исключено, что зарабатывал картинами.