Тайный суд
Шрифт:
– Имею четыре комнаты в пятом доме Советов на Арбате. Могу – в качестве компенсации…
– Гнида! – вырвалось у худосочного Кудима.
– Я понимаю, – продолжал Куздюмов, – этим никак не покрыть… Но также готов компенсировать четырьмя тысячами золотых червонцев…
– И что бы ты сделал с ним, брат Кудим, после таких посулов? – проскрежетали жернова темнолицего монарха. – Имей в виду, что эти посулы исходят из души самого отвратительного скряги на свете, значит, можно поверить хоть в толику его раскаяния. Как же нам следует поступить с ним? Смягчатся ли наши сердца?
– Нет! Нет! – зазвучало из толпы. – Смерть ему!
– Не слишком ли вы горячны, братья мои? – спросил свинорылый. – Неужто вы еще не уразумели, что это блюдо следует потреблять холодным? Пусть свершится желаемое вами; но будете ли вы при этом так же всецело счастливы, как покинувшие нас сестра Цицилия, брат Серафим и сестра Евфросиния? Нет – ибо вы будете жаждать, чтобы муки его были вечными, а это, увы, невозможно по причинам, не зависящим от нас: слишком уж тонка ниточка человеческой жизни. Итак?..
– Смерть! Все равно – смерть оборотню! – раздалось из толпы.
– Что ж, – кивнул свинорылый, – как добропорядочные монархи, мы должны подчиняться гласу наших подданных. Итак, выйди сюда, Куздюмов.
Того снова подтолкнули.
– Ваше… Виноват! Сир! – прокричал он. – Я осознал!..
– Он осознал, – усмехнулся свинорылый. – Я бы не сказал, что слишком уж вовремя. Итак, что будем решать? Беш? – обратился он к своему напарнику.
– Беш! Анабузык! – проскрипели в ответ мельничные жернова.
– Fiat jasttitifl! [20] – согласился свинорылый король. Видимо, и впрямь для здешних монархов было неотъемлемым правилом знать языки всех народов, у которых существовали помойки и нищета.
– Да, ad patres! [21] – подытожил император.
После этих слов они одновременно тронули какие-то рычажки, расположенные в основаниях тронов, – и Куздюмов, едва успев вскрикнуть, исчез в каком-то люке, внезапно распахнувшемся под его ногами. Крышка люка мгновенно вернулась на место. Пол был по-прежнему сверкающе гладок, без единой щелочки, и лишь откуда-то снизу напоследок всплеснулся вой недавнего Лунного оборотня:
20
Да свершится правосудие! (лат.)
21
К праотцам! (лат.)
– За что?.. Уй, не надо, ребятки!.. Да вы что же?! Что же вы это?! – но через мгновение там, внизу, все стихло.
Так же тихо было и в зале.
– Ты счастлив, брат Кудим? – спросил император.
– Что с ним? – поинтересовался тот.
– Это уже не важно, брат Кудим. Главное – его больше нет и не будет никогда. Теперь от тебя требуется ответ: ты – счастлив?
– Я… – проговорил тот. – Я не знаю…
Был он в эту минуту тих и потерян. И тихо и потерянно шелестела толпа, вдруг расступившаяся вокруг него.
– А ведь я вас предупреждал, братья мои, – изрек своим скрипучим голосом император, – холодным надо потреблять это блюдо. Оттого тот тифлисский семинарист, не к ночи будь он помянут, до сих пор жив, здоров и даже по-своему счастлив, ибо не будет терзать себя разочарованием, что его недруг получил не по полной. «Нет человека – нет и проблемы» – так он, кажется, говорил. Мудрейшая мысль! Вы же, дети мои, так же, как брат наш Кудим, до конца дней своих будете бичевать себя мыслью: слишком легка, мол, участь оборотня, а неведение об этой его участи будет подогревать ваш душевный жар. Нет уж! Анабузык – и все дела! И жуйте себе капустку! Эй, капустку в зал!
При этих его словах целый строй уродцев внес в зал бадьи с квашеной капустой на серебряных подносах.
– Жуйте, жуйте, братья мои! – приглашал подданных свинорылый король. – Жуйте с холодными головами! Никакого оборотня нет, ибо его никогда и не было! И главное – будьте счастливы!..
Кто-то принялся жевать, кто-то отстранялся. И у тех, и у других счастья на лицах не было.
Глава 21
Тень Призрака
Свинорылый перевел взгляд на Юрия:
– Что-то не вижу счастья на твоем лице, Васильцев, – сказал он. – А ведь ты и твоя подруга, вы должны быть счастливее других, ибо вожделенная вами справедливость, уверяю вас, только что восторжествовала. Как там у вас? Камень, палка, веревка…
– Трава, страдание… – машинально закончил Васильцев.
– Вот-вот! Были там и камень, и веревка, и страдание. Было кое-что и похуже, тошно даже говорить… Или вам столь уж необходимо было видеть все это воочию? Тогда чем вы по сути отличаетесь от того самого оборотня, про которого давно пора уже забыть. Забыть, жевать капустку и быть счастливыми!
– Но… – Васильцев не сразу нашелся с ответом. – Но все должно быть открыто – лишь тогда справедливость…
– Ах, опять он – это слово! – перебил его скрип жерновов. – Сколько уже можно говорить? Смысла в нем не больше, чем у прожеванной капустки. Вот зря, зря ты ее не ешь, брат Васильцев, сразу мир проще и яснее увиделся бы!.. Ну хорошо, если ты о ней, о справедливости, то разыграем специально для тебя комедию в трех актах. Итак, акт первый. Где там у нас майор Чужак? Кажется, я только что его видел.
При звуке этой фамилии у Юрия сжалось сердце.
Монарх хлопнул в ладоши. Тут же раздался звук чеканных шагов, и перед двумя повелителями предстал майор Чужак собственной персоной:
– По вашему приказанию, майор государственной безопасности Чужак! – щелкнув до блеска начищенными сапогами, отрапортовал он.
– Да, Чужачок, – кивнул свинорылый король, – мы же давно знакомы, так зачем, я не понимаю, столько шуму? Мы тут люди тихие.
– Виноват, ваше… Виноват, сир!
– Кстати, Чужачок, просьба твоя была исполнена: нарком Ежов, о котором ты так настоятельно просил, висит-таки на дереве во дворе дома скорби с тою самой табличкой на шее. Тебя интересует, как это все было проделано?