Тайный суд
Шрифт:
– Покуда завяжи им глаза, – приказал тот, что с глазом в плече.
Треугольноголовый достал из кармана повязки и быстро завязал глаза Кате и Юрию.
– К Туннелю Висельника подъезжаем, – пояснил горбун-водитель, – ничего не потеряете, если не увидите, обычно все проходят мимо, никто не замечает: дырка – она дырка и есть.
– А почему он так называется? – спросил Васильцев.
– А! То особая история! – обрадовался вопросу словоохотливый горбун. – Когда тут недавно метрошку рыли, одна бригада метростроевцев сгинула. Оказалось, ихний прораб, не шибко в картах грамотный, не в том месте копать начал. А задор-то комсомольский, стахановский; вот он и нарыл
Лишь теперь треугольноголовый снял повязки с их глаз. В туннеле было темно, автомобиль освещал путь фарами. Затем Рентген снял с головы свой конический колпак и остался в повязке из грязной марли, под которой шевелился какой-то невидимый студень. Васильцев понял, что в следующий миг начнется сеанс рентгена, и подмигнул Кате: сейчас он знал, что ему делать.
Задача была, в сущности, из простых, Юрий не раз принимался ее решать, когда болели зубы. Странное дело, всякий раз он потом напрочь забывал решение и приходилось браться за нее с нуля. Что ж, сейчас, похоже, зубы сведет у кого-то другого, не без злорадства подумал он.
Итак… Заяц мчится по прямой с постоянной скоростью. Волк начинает погоню из точки, находящейся вне этой прямой; его скорость постоянна по величине, а бежит он таким образом, чтобы заяц всегда находился перед ним. Спрашивается: какова форма кривой, по которой бежит волк?
Рентген сразу заерзал на своем приставном сиденье и начал потеть.
Собственно, задача сводилась к системе обыкновенных дифференциальных уравнений, но для решения требовались довольно хитрые подстановки, которые Юрий регулярно забывал и всякий раз восстанавливал их заново. Ну-ка, если взять тангенсы – там, кажись, должно исчезнуть одно очень гнусное слагаемое…
Было ощущение, что Рентгена сейчас стошнит прямо на пол.
…А может, стоило, наоборот, дополнить это чертово слагаемое до полного дифференциала? А что? Возможно, все упростится…
Ах, как ломало беднягу Рентгена! Лицо его дергалось, из-под марли, покрывавшей голову, струями лился пот. Обладатель плечевого глаза наконец заметил, как колбасит его дружка, и спросил:
– Э, Петюня, укачало никак?
Рентген-Петюня надел гуттаперчевый колпак и, переведя дух, проговорил, утирая пот:
– Клиент непростой попался.
– Ничё, Петюня, тебе, чай, не такие попадались? – подал голос горбун. – Вон, помнишь, прошлым месяцем мы вурдалака-расчленителя одного везли, он еще из кожи молодых девок портмоне делал, потом продавал на Сухаревке; тоже тебя страсть как колбасило, а ничего, расколол-таки злыдня. Ты уж поднапрягись, соберись, не с пустыми ж руками к ихним величествам являться. Я-то сразу усек, что эти злыдни непростые, но неужто похлеще того?
В этот самый момент Васильцев подумал, что тут вполне не лишне бы сделать обратную тригонометрическую подстановку, и Ренгена-Петюню, как динамитом, подкинуло вверх, его гуттаперчевый шлем вонзился в крышу машины. Так и оставив его там торчать, он распахнул дверцу, выкатился из автомобиля и, издавая какие-то жалкие звуки, ушмыгнул во тьму.
– Да, нервный Петюня сделался, – вздохнул горбун. – Теперь ищи его свищи. Небось теперь недели две где-нибудь отлеживаться будет… Не трясет? – спросил он пассажиров. – А то можно бы и сбавить, – видимо, после происшедшего заключил, что с такими людьми надо обращаться как можно почтительнее.
– Да скоро уж будем, – буркнул его товарищ, моргнув заплаткой на плече.
Васильцев отметил, что туннель начал расширяться, машину почти перестало подкидывать на ухабах и в затхлом воздухе подземелья стали улавливаться запахи дешевой парфюмерной лавки.
Вдруг свет фар наткнулся на огромные резные ворота, перекрывавшие весь проем туннеля, и машина стала как вкопанная.
– Приехали, – сказал горбун, и Васильцев понял, что сейчас они въедут в еще один мир, которого не может быть, – уже, кажется, третий по счету.
Горбун нажал на клаксон, ворота отворились, и машина въехала в просторное помещение, напомнившее Всильцеву недостроенную станцию метро. Горбун подтвердил его догадку:
– Тут один чудак-энтузиаст столицу всемирного метро надумал соорудить – на случай всецельно победившего социализма. Навроде Дома Советов, но только под землей. Уже почти отстроил, но тут выяснилось, что у чудака этого с происхождением что-то там не так, да еще символику троцкистскую бдительные люди углядели на потолке. В общем, чудака этого – к стенке, все подходы засыпали, но наш народец по горсточке, по горсточке все разгреб – и вон оно что получилось!
Помещение действительно подавляло своими размерами, правда, в сером свете, слабо пробивающемся откуда-то сверху, выглядело оно тускло и оттого особенно загадочно. Посреди площади размером со средний аэродром возвышалось огромное сооружение – не то радиобашня, не то грот-мачта какого-то океанского парусника. Вдоль стен стояли скамьи, и на этих скамьях сидели мелкие существа неясного пола, одетые в мышино-серую одежду и занятые каким-то рукоделием; по представлениям Юрия, именно так должны были выглядеть сказочные ткачихи-кикиморы. По всей видимости, рукодельницы то и дело укалывали себе пальцы, и изо всех углов ежеминутно доносился слабый писк.
Глаза Васильцева уже обвыклись с полумраком, и он увидел два огромных трона, стоявших подле загадочного сооружения, и на этих тронах шевелилось что-то явно живое. На одном троне восседало свиноподобное существо с огромной головой, одетое в наряд, который, не будь он так грязен, подошел бы какому-нибудь оперному королю. Спереди и сзади у свиноподобного выделялись два неестественно больших полушария: спереди – брюхо, сзади – горб. Видимо, уродства служили тут чем-то наподобие знаков аристократизма. На соседнем троне сидел некто неестественно высокий, с прямой спиной, черным, как асфальт, лицом, с руками невероятной длины, одетый в какой-то языческий расшитый звездами синий балахон. Юрий догадался, что лицезреет монархов этого подземного мира – тех самых Короля Нищих и Императора Помоек, Луку и Фому, о которых не так давно рассказывал Домбровский.
На какой-то миг все замерло. Обитатели подземного царства, оставив свои дела, теперь во все глаза изучали пришельцев. Пауза явно затягивалась.
Вдруг свинорылый хлопнул в ладоши, и потоки ярчайшего света по спиралям разбежались от пола до самого потолка, и сразу свист, писк, ор, гам сверху донизу заполнил помещение.
Тут, однако, монарх в синем балахоне поднял руку, и все звуки в одно мгновение оборвались.
Глава 19
Праздник счастья