Тайный враг
Шрифт:
Парень задумчиво сдвинул брови.
– Даже не знаю… Неужто ее нельзя отговорить?
Глеб усмехнулся.
– Я уже пробовал. Но эта «матушка» крепка, как кремень. Если мы не поможем ей, она погубит и себя, и мальчишку.
– Что ж… тогда мы должны взять ее с собой.
Глеб кивнул, повернулся и направился к матушке Евдокии. Та поднялась ему навстречу.
– Когда мы выходим? – спросила она взволнованным голосом.
– Через час, – сухо ответил Глеб. – А пока… – Первоход огляделся. – Скажи-ка,
Матушка взглянула на тощего парня, с задумчивым видом грызущего ногти, и ответила:
– Да. Это Пронко, и он скорее отгрызет себе руку, чем обманет кого-нибудь.
– Так и я думал. Эй, паренек! Пронко!
Парень встрепенулся.
– Да, ты, – кивнул Глеб. – Поди сюда!
Парень торопливо подошел к охотнику и остановился, ожидая распоряжений.
Первоход достал из кармана пару серебряных резанок и протянул парню.
– Беги на торжок и купи еды. Вяленого мяса, сухарей, хлеба, икры, остролистого сладкого лука… В общем, бери то, к чему глаз прицепится. И выбирай только самое свежее, понял?
– Да.
– Ну, беги.
Пронко сжал деньги в кулаке, повернулся и, взяв с места в карьер, понесся к торжку. Матушка Евдокия задумчиво посмотрела на Первохода и вдруг спросила:
– Ты богач?
– Почти, – небрежно обронил Глеб.
Внезапно лицо Евдокии стало озабоченным, а на щеках проступил стыдливый румянец.
– Боже… – тихо пробормотала она. – Я совсем забыла про плату. Мне говорили, что работа ходока стоит дорого, а у меня сейчас совсем нет денег.
– Евдокия, мы…
– Но не волнуйтесь! – торопливо заверила его матушка Евдокия. – За северным яром у меня есть имение, доставшееся мне от отца. И если вы согласитесь забрать его, то я…
– Погоди-погоди, – прервал ее излияния Первоход. Он взглянул на Ставра и спросил: – Что ты думаешь про ее имение, ходок?
– Я думаю, что не возьму с нее ни медяка, – гордо проговорил Ставр. – Ведь мы и так идем в Гиблое место – с ней или без нее. А что думаешь ты, Первоход?
– То же самое, – сказал Глеб. – Мы не возьмем с тебя денег, проповедница. Не возьмем, потому что сами идем в Гиблое место. И хватит об этом.
Евдокия хотела еще что-то сказать, но Глеб от нее уже отвернулся. Он вынул из кармана холщовой куртки коробку с бутовыми сигаретами, глянул в сторону большака и задумчиво произнес:
– Интересно, скоро ли вернется парнишка? У меня уже брюхо сводит от голода.
4
В подземелье было холодно и царил полумрак, подсвеченный тремя воткнутыми в волглые стены факелами. Два охоронца, прозываемые Липа и Ивач, чувствовали здесь себя неуютно.
Они сидели на лавке в двух саженях от накрытой полотном клетки, из которой доносилось хриплое дыхание твари. Охоронец Липа, крутоплечий, с толстой, бычьей шеей, покосился на клетку и негромко пробурчал:
– Не нравится мне это чудовище, Ивач.
– Мне тоже, Липа, – отозвался второй. – Меня от каждой твари, которую привозят сюда ходоки, бросает в дрожь.
– И меня, – признался Липа. – Но от этой особенно. Как думаешь, почему Крысун запретил нам на нее смотреть?
Ивач усмехнулся в черную бороду.
– Известно почему. Вдруг мы всем разболтаем, что это за чудовище. Крысун не доверяет даже собственной тени, чего уж говорить про нас, простых охоронцев.
Липа вздохнул.
– Да, ты прав. Но, чует мое сердце, что-то тут не так. – Липа снова покосился на клетку и хрипло добавил: – У меня нехорошие предчувствия, Ивач.
Ивач тоже посмотрел на клетку, затем отвел взгляд и хмуро процедил:
– Хватит тебе каркать, Липа. У меня даже голова вспотела от твоих речей.
– Говорю тебе: эта тварь себя еще покажет, – упрямствовал Липа. – Помнишь чудовище, которое привезли из Гиблого места братья ходоки?
– С кусачей головой на хребте и жалящим хвостом?
– Ну.
Ивач помрачнел.
– Помню, – буркнул он. – Как такое забыть? Эта тварь сломала клетку и растерзала двух купцов. А почему ты об ней говоришь?
– А потому, что тогда у меня тоже было нехорошее предчувствие, – ответил Липа.
Несколько секунд оба молчали, настороженно поглядывая на клетку. Наконец, Ивач вздохнул и задумчиво пробормотал:
– Не знаю, что тебе и сказать, брат… Я слышал, Крысун хочет выставить против этой твари трех оборотней. Что, ежели мы на нее поставим?
– На эту тварь?
– Ну.
– Гм… – Липа поскреб пальцами бородатую щеку. – А коли проиграемся? Что тогда?
– Ты ведь сам сказал, что у тебя предчувствие.
– Сказал, – согласился Липа. – Так, может, это оно и есть?
– Что?
– Да предчувствие. Поставим на эту тварь все деньги и проиграемся.
Чудовищный рык потряс клетку и заставил охоронцев испуганно схватиться за бердыши. Рык утих. С минуту охоронцы молчали, затем Ивач почти прошептал:
– А я все ж поставлю. Сроду не слышал, чтобы тварь так рычала. Настоящее чудище.
– Да уж, – напряженным голосом отозвался Липа.
Еще несколько секунд оба молчали, а потом вдруг Ивач сказал:
– Слушай, Липа, а давай на него посмотрим?
Липа вскинул брови и возмущенно заявил:
– Сбрендил? Крысун ведь запретил!
– Так мы ему не скажем, – заверил его Ивач. – Глянем одним глазком, и все. Давай, а? У меня через две седьмицы сестра замуж выходит, а денег на приданое нет. А так, глядишь, заработаю. Ну? Что думаешь?
Липа хмуро молчал, обдумывая предложение товарища.