Тайный враг
Шрифт:
— Пошли уже, Дон Жуан. — Рассмеялся Федогран. — Вон Хан рукой машет, к столу приглашает, не гоже заставлять себя ждать.
— Что за Ду-Жун? Кто такой? — С любопытством посмотрел Бер на парня.
— Тот, кто ни одной юбки не пропускает. Ему морду бьют, а он не успокоится никак. — Ответил сквозь смех Федогран.
— Положим я на юбки не засматриваюсь, а морду набить, это еще вопрос, кто кому. — Гордо повел плечами медведь.
— Если продолжишь девку глазами поедать, то найдется тут богатырь, а я ему помогу, чтобы не позорил тут воинов Сослава. — Пробурчал недовольно Вул, но в его глазах светились весельем чертенята, совершенно не сочетающиеся с суровым
— Пошли уже. — Запрыгнул на плече Илька, предварительно встряхнувшись, как пес, и стряхнув с себя воду. — Оттуда мясом жареным пахнет так, что желудок сводит. Мне сухари, моряками греческими подаренные, уже поперек горла стоят.
Пир нашим героям устроили знатный. Зажаренный целиком на дубовых углях до хрустящей, лопающейся корочки барашек. Жирный рассыпчатый плов, который стекал расплавленным салом по рукам, ибо не гоже касаться бездушными ложками пищи богов, только перстами, берешь щепоточку из пузатого казана и в рот… Вкуснятина… Разнообразные овощи и ароматные, острые, обжигающие язык приправы, запиваемые холодным кумысом, непривычным для воспитанных в других традициях людям напитком, больше привыкшим к коровьему молоку, и гранатовый сок, красный и густой как кровь, в высоких глиняных кувшинах. Праздник истосковавшегося по горячей, свежей пище живота.
Степенные разговоры батыров, как называли здешних богатырей, улыбки девушек, подающих кушанья и убирающих пустеющую в мгновения ока посуду. Ощущение безопасности, покоя и тихого счастья, за уютным семейным столом дружного племени, правда, как и у греков являющимся всего лишь расстеленным прямо на земле, расшитым замысловатым орнаментом ковром, за которым сидели, на набитых конским волосом подушках, скрестив ноги.
Когда солнце опустилось к горизонту, уступив свое место всплывающей луне, слегка пригасившей высыпавшие как веснушки на темном небосклоне звезды, наступило время молитвы, зазвучал бубен шамана, и слегка хриплый голос служителя культа, позвякивающего многочисленными амулетами, запел молитву:
— Да будут благословенны духи предков моих, Да будет благословенна Земля, твердыня моя, И воды Денгиз, дарующие жизнь. Благословенно Небо, Тенгри, создатель мой. Я избрал путь следовать Твоему велению, Дай мне сил соблюдать закон Твой, И хранить его всем сердцем. Тенгри — меч мой, научающий руки мои битве, Щит мой, ограждающий от беззакония. Преклони небеса Твои и сойдти, коснись гор, Блесни молнией и рассей огненными стрелами врагов моих. Избавь мой народ и спаси от руки сынов иноплеменных, несущих погибель. Счастлив народ, у которого есть Твой закон. Счастлив народ, у которого Небо есть Бог.
–
Последние слова прозвучали особо торжественно, и после них люди начали расходиться, и готовится ко сну. Федограну с друзьями выделили просторную юрту, с краю стойбища, ближе к реке. Расстеленные прямо на земле шкуры заменяли кровати, и были на много удобнее чем влажная от росы вечерняя трава, которой они пользовались в последнее время.
Было душно, еще и на внешний дискомфорт накладывалось впечатления бурного вечера в компании новых знакомых, и потому спать совершенно не хотелось. Федогран тихонечко вышел из юрты и пошел на берег реки, желая окунуться в чистую воду. Нырнуть с головой и плыть в тишине под звездами, наслаждаясь покоем и прохладой ночи.
На берегу, на фоне лунной дорожки, он увидел два сидящих рядом силуэта, один большой, а второй маленький, и услышал едва различимый женский голос.
— Ты такой большой. От тебя веет силой и надежностью. Твоя жена будет счастливой женщиной. Я ей завидую.
Под
— И чего тебе не спится? — Прозвучал угрюмый голос Бера.
— Ты лучше скажи, что ты тут делаешь? — Федогран подошел и сел рядом. — Тебя невеста дома ждет, а ты тут по девкам бегаешь.
— Она не девка. — Вспылил было медведь, но тут же успокоился. — Это дочка сотника, Агли, мы просто разговаривали. — Он замолчал, словно собираясь с мыслями, а потом вдруг развернулся, схватив друга за плечи, и заговорил скороговоркой, выплевывая болью, кипящей в душе слова. — Понимаешь брат…, я все осознаю…, и про долг, и про невесту…, но как посмотрю в ее глаза, становлюсь как телок несмышленый, не вижу ничего больше, все вокруг не имеет в этот момент значения, хоть убивай меня, не почувствую. Вот что это, скажи? Я на медведя с рогатиной идти не боюсь, с богами без страха воюю, а рядом с ней робею. Маленькая, хрупкая, а ухватила меня за душу, и держит, вздохнуть не дает. Хоть топись.
— Влюбился ты братишка. И что тут посоветовать я не знаю. Нет у меня подобного опыта. Одна у меня невеста и любовь одна. Дома меня Алинка ждет, и другую мне не надо. Тебе же, самому решать все придется. А сейчас, пойдем-ка лучше искупаемся да спать ляжем. Утро, говорят, оно мудрее вечера, может что на свежую голову и решишь. — Хлопнул Федогран по плечу медведя, и поднялся. — Пошли окунемся и на покой.
— Да погоди ты брат. — Вскочил тот, вновь схватив Федограна за плечи и заговорил тому прямо в лицо. — Ведь там, дома, у меня все по-другому. Сказали мамка с тятькой: «Жениться пора, время пришло», — ну я и согласился, надо так надо, но теперь-то все по-другому, теперь я увидел ее… — Он оттолкнул друга. — И вот что мне теперь с этим делать… Я не знаю. — Медведь резко скинул халат, разбежался, и прыгнул в воду, надолго скрывшись из вида, через некоторое время его силуэт показался в лунной дорожке на поверхности, с остервенением махающий руками и уплывающий вдаль.
Блаженное настроение Федограна исчезло. Он представил какого его названному брату сделать выбор между обещанием родителям и любовью. Как посмотреть в глаза невесте? Что ей сказать?
— Дела. — Прозвучал под ногами задумчивый, знакомый голос, и на плече быстро вскарабкался Илька. — Вот же угораздило.
— Ты-то, чего не спишь? — Спросил Федогран не поворачивая головы, продолжая смотреть на плавающего в реке друга.
— Не спится с полным брюхом. Нельзя столько на ночь есть, да и ты ушел. Вот я и решил с тобой погулять, развеяться, а тут такое… — Ответил задумчиво, на автомате шишок, сам видимо думая о чем-то другом.
— Не хотел бы я быть на его месте. — Прозвучал еще один знакомый голос за спиной.
— Еще один полуночник. — Хмыкнул в ответ шишок, толкнув Федограна в щеку. — Подслушивал.
— Не подслушивал, а услышал. — Ответил тот садясь рядом со стоящим Федограном и засунув травинку в рот, спросил. Но это у него получилось так, словно спросил он самого себя. — Чем ему теперь помочь?
— А может эта Агли, ведьма? — Шишок перепрыгнул на плече Вула, и на его удивленный взгляд, говорящий: «Думай, что несешь», ответил. — А чего, бывают такие, я знаю. Наворожат. В себя влюбят, а потом всю душу выпьют, еще и поиздеваются всласть. Хуже упырей.