Тайный заговор
Шрифт:
Увидев Жюльетт, Клаудио испугался и застыл на месте, сидя перед экраном компьютера и даже не пытаясь подняться ей навстречу. Жюльетт вежливо поздоровалась и, словно между ними ничего не было, сказала:
— У меня просьба. Эти семь имен на листке, вероятно, имеют историческое значение. Ты не мог бы мне помочь? — И она пододвинула листок поближе к Клаудио.
Клаудио, выглядевший теперь гораздо старше, чем он остался в памяти Жюльетт, по-прежнему таращился на нее, не решаясь что-либо сказать.
— Ты не понял? — громко и с нажимом произнесла
— Джульетта, мне так жаль! Я знаю, простить мое поведение невозможно. Пожалуйста, позволь мне объяснить…
— Я пришла не затем, чтобы выслушивать объяснения или оплачивать счета, — холодно ответила Жюльетт. — Мне нужна справка. Это важно. Кроме того, я спешу.
Клаудио ответил шепотом:
— Я же понимаю, ты очень сильно злишься на меня, знаю, что все испортил… Но пожалуйста, дай мне хотя бы объяснить, как все получилось.
— Единственное объяснение, которое меня интересует, это значение этих имен. Если ты не готов мне помочь, я попытаю счастья у одного из твоих коллег.
— Нет, нет, Джульетта! — Клаудио провел рукавом по лбу, словно от этого короткого разговора его бросило в пот. Затем он взял листок и стал вводить имена в свой компьютер. Однако после каждого ввода он только качал головой.
Через несколько минут ему удалось найти что-то о Молохе и Нергале.
— Божества древнего Востока, один — финикийский, второй — вавилонский.
— А остальные? — спросила Жюльетт.
— Ни в одном из исторических справочников этих имен нет. Но если они вообще существуют, то я найду их.
Клаудио, словно одержимый, принялся стучать по клавиатуре, переключаясь с одного справочника на другой.
Жюльетт, делая вид, будто все это ее не касается, направилась к кофейным автоматам в коридоре и сделала себе капучино в картонном стаканчике. Вернувшись в архив, она сразу же заметила, что лицо Клаудио сияет.
— В яблочко! — закричал он еще издалека. — Все эти имена встречаются в словаре магии. Правда, написано о них немного, но все же. Интересная компания!
Он протянул Жюльетт лист бумаги, и та с удивлением прочитала:
Бельфегор — «прекрасный ликом», демон, которому, по преданию, поклонялись тамплиеры в своих тайных ритуалах.
Асмодей — дьявол сладострастия, чувственности и роскоши в еврейской традиции.
Молох — всепоглощающий бог финикян и жителей земли Ханаанской, князь ада.
Адраммелех — идол самаритян, которому приносили в жертву детей.
Лилит — первая жена Адама, созданная Богом из грязи и ила, изначально — крылатая ассирийская демоница.
Вельзевул — «повелитель мух», собственно, бог филистимлян, в средневековье считался верховным дьяволом ада.
Дергал — «сгорбленный», повелитель войны, чумы, наводнений и разрушения, изначально — вавилонский бог подземного царства.
Велиал — «ничего не стоящий», царь лжи, говорит тысячей льстивых языков.
— Боже мой! — растерянно пробормотала Жюльетт.
Клаудио поднял на нее взгляд.
— Ну, к Богу это имеет мало отношения. Это же все дьяволы.
Жюльетт сухо поблагодарила его, словно они были совершенно чужими, и на прощание задала провокационный вопрос:
— Сколько я тебе должна за помощь?
Этот вопрос обидел Клаудио, и он сердито уставился в пол, так и не ответив ей.
Жюльетт повернулась и пошла прочь. Но едва она дошла до выхода из «Мессаггеро», как ее догнал Клаудио. Он преградил ей путь и сбивчиво заговорил:
— Я знаю, Джульетта, ты имеешь полное право обращаться со мной именно так. Но позволь мне объясниться. Это, конечно, не сотрет в твоей памяти ту неприятную встречу, но, возможно, ты все-таки простишь меня. Пожалуйста!
Жюльетт попыталась пройти мимо Клаудио, но тот не пропустил ее.
— Тут нечего объяснять и нечего прощать, — холодно произнесла она. — То была ошибка с моей стороны, баста. Не стоит уделять этому вопросу больше внимания, чем он заслуживает. А теперь уйди с дороги, пожалуйста!
Холодность, с которой говорила Жюльетт, привела Клаудио в отчаяние. От волнения он не сумел подобрать нужных слов, но, вероятно, подходящие слова в этой ситуации оказались бы напрасны, поскольку обиженная гордость Жюльетт требовала только одного: унизить Клаудио.
В конце концов он уступил дорогу, но, прежде чем Жюльетт успела выйти на Виа дель Тритоне, крикнул ей вслед:
— Завтра в семь я буду ждать тебя в нашем ресторанчике на Пьяцца Навона, Джульетта! Если нужно будет, всю ночь!
Жюльетт сделала вид, что не услышала.
Состояние дел в частной клинике Коллина тем временем достигло той точки, когда доктор Николовиус серьезно задумался над тем, чтобы оставить клинику. Все свои соображения, а также просьбу о скорейшем принятии решения он изложил в письме, которое послал Жюльетт в Рим.
Коллин держал в руках почти все дела в клинике, и с тех пор, как он начал изъясняться — причем все лучше и лучше, — снова стал считать себя главой учреждения. Иногда парализованного профессора можно было терпеть только в том случае, если он был накачан коньяком — для смягчения боли, как выражался сам Коллин.
В коридорах и палатах клиники витал страх. Если учесть, что речь шла о парализованном мужчине в инвалидном кресле, это выглядело гротескно, однако Коллин пользовался своим передвижным средством как оружием. Он отказывался ложиться на ночь в постель, поскольку все равно мог спать считанные минуты. К тому же постель означала для него абсолютную беспомощность. Поэтому он настоял на том, чтобы проводить ночи в своем инвалидном кресле. Тайком, словно тень, он ездил по коридорам клиники, подслушивал под дверями или громко стучал в них, и ни главный врач Николовиус, ни сильные санитары не могли остановить его.