Тайпи. Ому (сборник)
Шрифт:
Я оглянулся, чтобы убедиться, действительно ли я в Полинезии. Кругом росли пальмы. Откуда же здесь эта леди?
Когда видение приблизилось, я отошел к краю тропинки и вежливо поклонился. Дама бросила на меня смелый лучистый взгляд, а затем, потрепав по шее лошадь, весело воскликнула:
– Лети, Уилли!
И поскакала среди деревьев; я побежал бы за прелестной всадницей, но копыта Уилли так быстро стучали по сухим листьям, что преследование было бесполезно.
Я направился к дому По-По и рассказал доктору о своем приключении.
На следующий день
В тот же день мы отправились туда.
Местность поражала красотой: плоская зеленая чаша, окруженная склонами холмов. Плантация сахарного тростника – в различных стадиях зрелости его было здесь около сотни акров – имела цветущий вид. Впрочем, большой участок земли, прежде, видимо, обрабатывавшийся, теперь был заброшен.
Извлечение сахаристого вещества производилось под огромным навесом из бамбука. Там мы увидели несколько грубых приспособлений для дробления тростника, а также большие котлы для выпаривания сахара.
Но в настоящее время работы не велись. Два-три туземца сидели в одном из котлов и курили; еще один играл в карты с тремя матросами с «Левиафана».
Пока мы разговаривали с ними, подошел незнакомый человек – загорелый европеец вида в костюме из нанки; его тонкая шея и грудь были обнажены, и он щеголял в шляпе с полями, напоминавшей китайский зонтик. Это был мистер Белл. Он вел себя очень вежливо, показал нам поместье и, приведя в какое-то подобие беседки, предложил, на удивление, угостить нас вином. Люди предлагают часто, но мистер Белл не ограничился словами, а достал бутылку ароматного хереса. Мы пили его из только что сорванных и разрезанных пополам лимонных дынь.
Вино было куплено на Таити у французов.
Мистер Белл принял нас чрезвычайно любезно, но мы-то пришли, чтобы увидеть миссис Белл. Она действительно оказалась видением: утром она уехала в Папеэте навестить жену одного из миссионеров.
Я шел домой огорченный.
Честно говоря, эта дама очень возбуждала мое любопытство. Прежде всего, она была самой красивой белой женщиной из всех, когда-либо виденных мною в Полинезии. Но этого мало. Ее глаза, ее розовые щечки, ее божественный вид в седле я не забуду до самой смерти.
Владелец плантации был молод, крепок и красив. Пусть же плодятся и множатся маленькие Беллы, вознося хвалу чудесной стране Эймео…
В Партувае – самая красивая и самая лучшая церковь в южных морях. Подобно дворцовым зданиям, она стоит на искусственном молу, полукругом выступающем в бухту. Церковь построена из тесаных коралловых глыб – материала чрезвычайно хрупкого, но приобретающего прочность после того, как он подвергнется атмосферным влияниям. Чужеземцу эти глыбы кажутся исключительно странными. На их поверхности видны отпечатки, похожие на следы необычайных окаменелостей, сохранившихся с давних времен. Кораллы, когда их вырубают из рифа, бывают почти белого цвета, но постепенно темнеют,
Партувайский храм построен в форме восьмиугольника с идущими вдоль всех стен галереями. В нем около четырехсот мест. Внутри все окрашено в коричневато-красный цвет; так как окон, вернее амбразур, очень немного, то темные скамьи и галереи, а также возвышающаяся мрачным призраком кафедра производят далеко не веселое впечатление.
По воскресеньям мы всегда посещали службу. Сопровождая семью По-По, мы, конечно, вели себя благопристойно, а потому все пожилые жители деревни считали нас примерными молодыми людьми.
Места По-По находились в самом укромном уголке, у одного из пальмовых стволов, поддерживающих галерею, к которому я всегда прислонялся; По-По и его супруга сидели по одну сторону, доктор и сын – по другую, а остальные дети и бедные родственницы – сзади.
Лу, вместо того чтобы усесться, как ей полагалось, рядом с отцом и матерью, каждый раз убегала на галерею и присоединялась к своим сверстницам, которые во время проповеди только и делали, что смотрели вниз на прихожан и хихикали, указывая пальцем на забавных старых дам в несуразных шляпах и коротких платьях-балахонах. Но сама Лу никогда не вела себя так.
Иногда в церкви устраивалась дневная служба, во время которой с проповедью выступали туземцы, собиравшие, правда, совсем немного слушателей. После того как миссионер читал вступительную молитву и пели псалом, ораторы поднимались со своих мест и начинали проповедовать на таитянском языке с очень выразительными интонациями и жестами. Особенно любили слушать старосту По-По, хотя он и говорил дольше всех. Я очень жалел, что не мог понять его страстного красноречия, когда он потрясал руками над головой, топал ногами, сурово хмурился и сверкал глазами, пока не становился совершенно похож на ангела мщения.
– Заблудшая душа! – со вздохом произнес доктор во время одной из его речей. – Боюсь, он слишком фанатичен.
Одно было несомненно: По-По слушали гораздо внимательнее, чем остальных. Мне довелось наблюдать, как во время проповедей туземцев одни слушатели спали, другие беспокойно ерзали, кое-кто зевал; а какой-то старый джентльмен в колпаке из листьев кокосовых пальм обычно уходил из церкви в состоянии крайнего нервного возбуждения, сжимая длинную палку и производя как можно больше шума, чтобы выразить неудовольствие.
К церкви примыкал огромный покосившийся дом с окнами и ставнями и с полусгнившим дощатым полом, настланным поверх пальмовых стволов. Жители называли его школой, но мы ни разу не видели, чтобы он использовался по назначению. Однако он часто служил залом суда, и мы присутствовали при нескольких судебных разбирательствах. Среди прочих рассматривалось дело бывшего морского офицера и четырнадцатилетней девушки; последнюю обвиняли в весьма неблаговидном поступке, подтвержденном свидетелями, а его – в том, что он был подстрекателем и ее сообщником, а также в других преступлениях.