Те, кого испугаются твари
Шрифт:
Бронштейн задумчиво покрутил трость:
— Судя по тому, как они действуют, магия для них привычнее, чем для вас резиновая дубинка и наручники. А это может означать только одно: мы с ними из разных миров.
— Бред… — начал было возражать ему Андрей, но осекся и прислонился лбом к холодной стенке, чтобы хоть немного успокоить мысли.
— И я, честно говоря, даже не знаю, какой из вариантов хуже, — продолжал Бронштейн. — Они ли начали сюда вторжение, воспользовавшись катастрофой, не побоюсь этих слов, планетарного масштаба, или же мы, вместе со всей деревней и большим куском нашего мира, перенеслись черт-те куда?
— Если переехали лишь Броды, то пора проситься в рабство к аборигенам, — уныло пробормотал Андрей, прислушиваясь к своему сердцу. Оно вроде бы уже немного
— Платовка тоже здесь, где бы мы сейчас ни находились, — заверил в существовании соседнего села Бронштейн. — Я со второго этажа ее телевышку видел.
— Уже легче, — вздохнул Клюев. — Ладно, я вроде очухался. Спасибо, Лев Николаевич, мы пойдем разбираться. А пневматическое ружье у вас случайно не завалялось?
— Увы…
— Жаль. Так, где мой меч? Андрей, ты что, его потерял?!
— Возле трупа оставил. По пути подберем…
— Секундочку, молодые люди! — Египтолог пошарил в сейфе и протянул Андрею и Евгению по крестику с петлей вместо верхнего конца. — Вот! Возьмите себе анки. Это лучшие из защитных амулетов, которые кое-как работали даже до сегодняшнего утра. Сам подобный ношу. Они помогают во всем, пусть и по чуть-чуть. От заживления ран и до сопротивления гипнозу.
— Нормальная штука, — одобрил Клюев и заглянул в сейф. — Опа, а что это за сабля? Нету же лицензии на холодное оружие!
— Это не сабля, а кхопеш. Числится сувенирной поделкой, но остер как бритва и прочен, как лом! — Египтолог протянул полицейскому клинок, чье лезвие, начиная от середины, выгибалось и напоминало большой серп. — Древнеегипетское оружие, только сделано из современных материалов. В частности, пружинной стали, максимально чистого серебра и даже пары граммов обедненного урана. В молодости, когда я был весьма амбициозен, то предполагал, что в своем изучении древней магии могу столкнуться со злыми духами. Ну, или иными темными тварями. А потому обзавелся подобной игрушкой. И даже брал уроки фехтования. Не пригодилось в связи с практически полным исчезновением возможных противников. Но не выкидывать же было хорошую вещь?
— То есть против бродячих покойников на кладбище самое оно? — уточнил Клюев, вертя в руках диковинное оружие.
— По идее, да, — кивнул Бронштейн. — Испытывать, сам понимаешь, было не на ком. Так, травки-муравки, кварциты, сталагмиты… Эх, знал бы, что магические штуковины пригодятся, я бы тут такого заранее наделал… Но предвидеть даже на старости лет не получается. Ну, что, идем?
— И вы с нами? — удивился Ковальский желанию старика вновь лезть в гущу событий.
— Думаешь, эти типы, кем бы они ни были, оставят в покое мой большой красивый дом, к которому я прикипел всем сердцем? — ехидно осведомился Бронштейн. — Вот то-то и оно. Подобные иллюзии питать вредно для здоровья. И потом, я знаю несколько условно боевых древнеегипетских проклятий, действующих весьма оперативно. И просто жажду выяснить, как они теперь работают в изменившемся мире.
— Опа! — Евгений открыл входную дверь, но сразу же вернул ее назад, оставив лишь щелочку. — Смотрите, что там творится!
Обстановка перед сельсоветом изменилась кардинально. Во-первых, на площади вновь находились жители деревни, и было их гораздо больше, чем на собрании. Судя по всему, сюда согнали почти всех обитателей Бродов. Во-вторых, не меньше четверти их теперь были мертвыми. Как с ранами от холодного оружия, так и без. Таких было гораздо меньше, и погибли они, вероятно, от магии. Сельчан не только успели лишить жизни, но и уложили в пирамидальный курган. Ну и в-третьих, на площади присутствовало не меньше полусотни захватчиков.
Толпу перепуганных и изрядно побитых людей прижали к ограде сельсовета высокие и крепкие на вид солдаты неведомой армии. Тускло блестели отполированным металлом кольчуги. Колыхались на ветру неуместные летом меховые плащи. В руках чужаки сжимали разнообразное холодное оружие. И еще там были два ездовых дракона, своими тушами перекрывавшие пленникам путь к побегу. Один из них уже появлялся на площади — поперек его седла до сих пор лежалая связанная женщина. А всадник со своего необычного транспортного средства сошел. Прямо на курган из истекающих кровью трупов, к которому постепенно добавлялись все новые и новые тела. Несколько пришельцев, державшихся позади основной массы воинов, делали странные жесты. Повинуясь им, из толпы сельчан прямо по воздуху выплывала очередная отчаянно верещавшая жертва. Она приближалась к ужасному кургану, и при подлете у нее вдруг появлялась смертельная рана. Причем, как с гневом отметил Ковальский, выбирали, в основном, либо детей, либо стариков.
— Апа! Апа! — один из живущих в деревне татар, которого звали Тимуром, бросился следом за своей бабушкой, обреченной на ужасную участь. Но стоило ему сделать три шага, как ближайший к нему воин почти без замаха метнул извлеченный непонятно откуда кинжал. Юноша упал на землю с холодной сталью в горле.
— Семь казней египетских я не осилю, — пробормотал Бронштейн, стискивая свою трость так, что его старческие пальцы побелели, словно у покойника. — Но одну, клянусь, нашлю на их головы. Даже если для этого придется заложить душу Сету, Ваалу, Тиамат и Дьяволу одновременно!
— Я тоже в стороне не останусь, — процедил Клюев, побагровев от бешенства.
Идти в лобовую атаку было бы геройством и идиотизмом одновременно. При таком численном перевесе троицу прикончили бы почти моментально. Но, судя по мрачному огню, разгоравшемуся в глазах полицейского, он намеревался устроить врагам настоящую вендетту при первом же удобном случае. И потому всматривался в лица будущих целей, стремясь их запомнить.
Предводитель налетчиков тем временем спокойным уверенным шагом взбирался на вершину пирамидальной груды из десятков трупов. В руках он нес копье с утолщением на последней трети, замотанным светлой тканью. Наконец, решив, что поднялся достаточно высоко, или просто побоявшись свалиться с такой неустойчивой платформы, мерзавец остановился. Вонзив острый конец своей ноши в чье-то тело, налетчик, заливисто свистнув, преспокойненько начал воевать с завязками. Его ездовой зверь, с перепачканной свежей кровью мордой, встрепенулся и пополз к хозяину. Перед чудовищем поспешно расступались даже сами чужаки, видимо, не желая проверять степень умиротворенности и сытости монстра. Секунда — и на ветру заполоскалось снежно-белое полотнище с изображением цветов и перекрещенных мечей. Глубокий зычный голос чужака разнесся над площадью. Хоть слова и были незнакомы, смысл их непостижимым образом стал понятным всем.
— Слушайте внимательно, вы, грязные дикари! — Презрения в голосе налетчика могло бы хватить на палату в психиатрической лечебнице, куда помещают больных манией величия. — Мы посланцы Барона Виргидума Двенадцатого! Отныне и вовеки объявляем все эти земли покоренными и принадлежащими нашему сюзерену!
Хлопок. Вокруг чужака на секунду возник светящийся кокон. Вероятно, он отразил пулю из пневматического ружья. Еще хлопок — и дикий рев ослепшего на один глаз дракона перекрыл все остальные звуки. Вплотную приблизившийся к кургану из трупов зверь, намеревавшийся подзакусить мертвечиной, магией защищен не был. Опытные охотники могут убить белку попаданием в глаз, чтобы не испортить шкурку. Засевшая где-то рядом снайперша вряд ли сумела бы так. Но и цель у нее была куда более крупная — с тарелку. Раненая тварь взъярилась. Ее змееподобная туша извивалась, будто сломавшаяся китайская игрушка. Дракон расшвыривал ударами громадного хвоста всех, кто под него подворачивался, живых и мертвых. В основном, правда, последних. Но и один из палачей, казнивших жителей деревни не оружием, но чарами, отлетел в сторону и покатился по земле. Кокон, мгновенно окруживший его, возможно, и смягчил первые и самые жуткие удары, но потом замерцал и пропал. С новым хлопком голова чужака дернулась, и из появившейся на виске дырки потекла струйка крови. Посланец какого-то там барона соскочил со своего ужасного постамента и заревел чуть ли не громче рептилии. Смысл его слов, больше не сопровождавшихся автопереводом, был понятен всем: «Найти! Схватить! И покарать!»