Те, кто выжил
Шрифт:
— Вот и твоя очередь, красавица!
Та надула полные губы:
— А я-то при чем? Че за очередь?
— Не догадываешься?
— Не-а!
— Сексом с Вениамином занималась?
— А кто видел?
Горшков согласился:
— Не видел никто, а вот слышали, по крайней мере, двое. Да и экспертиза твою половую связь с господином Комаровым подтвердит. Презервативами вы не пользовались, подмываться ты не подмывалась, так что отпираться, девонька, глупо.
— Ну и занималась, и че?
— Сколько тебе лет?
— Восемнадцать!
— Предъяви паспорт.
— Я с собой его не таскаю! Дома лежит!
— Придется делать запрос в город.
Девица занервничала:
— Это как?
— Молча. Наш отдел запросит Переславль. Навестят твой дом, родителей, изымут паспорт, объяснив, за что и где конкретно задержана их дочь. Ведь твои родители, Лиза, обязательно спросят, почему милиция заинтересовалась их дочерью. Или они в курсе, чем ты занимаешься?
Девушка выкрикнула:
— А чем я занимаюсь?
Николай спокойно ответил:
— Проституцией! Обычной проституцией. Да ты особо не напрягайся, срок за это не дают, всего лишь штраф да огласка по месту жительства. Позор, конечно, но пережить можно. Так делаем запрос?
Девица отрицательно покачала головой:
— Не надо! Со мной паспорт, в палатке, в сумочке!
— Ну вот видишь! Зачем же лгать? Лгать, Лиза, нехорошо, или тебя не учили этому? Школу-то закончила?
— Закончила девять классов.
— На большее ума не хватило?
— Желания! Да и зарабатывать денег надо, на получку матери-уборщицы особо не проживешь!
— С матерью живешь?
— Да.
— Ну ладно, неси паспорт.
Девица метнулась в палатку, вынесла сумочку. Достала документ, протянув его участковому.
Горшков перелистал паспорт, удовлетворенно улыбнувшись:
— Итак, Елизавета Сергеевна Коноваленко, уроженка города Переславля, родилась 5 февраля 1987 года. Это что у нас получается? То, что тебе и семнадцати лет нет?
Коноваленко совсем по-детски шмыгнула носом:
— Нет! И что?
— Ничего! Рановато ты под мужиков стелиться начала.
Девица скривилась:
— А я и не стелилась! Всего два раза и было-то. Первый с пацаном знакомым, он сейчас в армии, мы с ним еще со школы кадрились. Второй был тот, кого вы зацепили!
Николай взглянул на нее:
— Пацана-то, поди, ждать из армии обещала?
— А вам какое дело? Это моя личная жизнь.
— Что ж, ты права. А как сюда попала?
Девица объяснила:
— Я в кафе на окружной, у Жохина, официанткой работаю, платят крохи, но хоть что-то. В четверг как раз моя смена была, мы сутки через двое пашем. Ну, вечером и подкатил джип. Из него мужик солидный с водителем вышли, да в кафе. Сняли отдельную кабинку. Я пошла заказ принимать. Солидный оглядел меня, как только вошла. Сначала ничего не сказал, заказал шашлык и водки для себя. И потом смолчал, когда жратву с пойлом им принесла. А как за расчетом зашла, солидный мужик, Вениамин, как представился, меня за руку хватает, да на колени к себе сажает. Тут же рукой за грудь. И спрашивает: в субботу свободна я? Отвечаю: да. Он: поедешь со мной? Спрашиваю: куда? Вениамин: на пикничок. А сам уже в трусы лезет. Я хотела руку его оттолкнуть, куда там, как сдавил… ну, сами понимаете, что не вырваться. И опять спрашивает: так поедешь? А водила его, Денис, ржет: соглашайся, мол, дура, и кайфанешь, и бабки заработаешь, каких в глаза не видела.
Николай спросил:
— Это водитель, значит, деньги предлагал?
— Сначала водила, потом Вениамин. Сказал: дам, как следует и как он захочет, не обижусь. Я спросила: с ним одним спать? И сколько денег отвалит? Вениамин усмехнулся: не волнуйся, мол, мне и его одного хватит, а выполню все его желания, пятьсот баксов получу. Не считая кайфа и отдыха на природе. Я спросила: а если откажусь? И тут у него глаза такие злые стали и совсем не пьяные. Прошипел змеей: откажусь, пожалею. Ему еще никто из баб не отказывал. Но если я посмею пойти против его желания, то меня завтра же выкинут из кафе, и потом в области работы не найти. Он об этом позаботится, так как является заместителем губернатора. Я как про должность его услышала, сразу же на попятную. Согласилась. Короче, бросил на столик деньги, две цены за заказ, и приказал в субботу ждать у парка. Да никому, даже матери не говорить, куда, с кем и зачем с ночевкой еду!
Горшков поинтересовался:
— А вице-губернатор о возрасте твоем спросил?
— Спросил! Я ответила. Он, услышав, что мне нет семнадцати, расплылся и повторил приказ. Потом они уехали. Чаевые я спрятала, а вчера пришла в назначенное время. Так он сразу лапать меня начал и в салоне заставил минет делать. Но не кончил, не смог! Там же сказал, чтобы я его Венечкой звала. Приехали сюда. Остальное вы знаете!
Лейтенант кивнул:
— Знаю. Слышал, как ты скулила почти всю ночь.
— А что? Я, как он облажался в машине, думала, что он слабак, а потом оказалось, мужик еще тот. В какие позы только не ставил. Я о таких даже и не знала. И во все…
Горшков, брезгливо взглянув на девицу, остановил ее речь:
— Хорош! Подробности на бумаге опишешь.
Коноваленко встревожилась:
— На какой бумаге?
— На обычной! Белой такой!
— Я ничего писать не буду. Вы что, хотите, чтобы на такую шишку стуканула? Да этот вице меня потом со свету сживет!
Горшков заверил девицу:
— Не сживет! Не до этого старому козлу будет.
— Он не старый!
— Все равно. А отвечать за растление несовершеннолетних господину Комарову придется. И не забывай об экспертизе!
Коноваленко, кусая губы, задумалась. Мысли так и метались в ее не очень умной головке.
Она приблизилась к Горшкову, кокетливо повела глазами:
— Послушай, лейтенант, ну зачем тебе надо еще и меня к этому делу прицеплять? Ты же сам сказал, что мне ничего серьезного не грозит, и даже если повесят проституцию, то все одно за это не сажают. Давай лучше договоримся, пойдем в палатку, а? Кайфанешь по полной программе. Трахнемся так, как и куда ты захочешь! А? И тебе хорошо, и мне! Потом подбросишь на своей тачке к Терхову, оттуда до города сама доберусь.