Те Места, Где Королевская Охота [Книга 1]
Шрифт:
— Ну, что еще случилось? — с ехидной усмешкой осведомилась Алики. — Тебя отверг возлюбленный, по которому ты сохла много лет?… А он хорош, твой аристократик. Уж наверняка не хуже того, который сбивал с пути истинного мою бабушку.
— Ты хоть представляешь, что мне предстоит? — не обратила на колкость внимания Наора. — Ты знаешь, кого мне придется играть?
— Понятия не имею, — ответила Алики, усаживаясь в кресло напротив ее. — И кого же?
— Прекрасную Герцогиню! — воскликнула Наора. — Это ее муж, герцог Садал, и его дядя, князь Беружди — бывший канцлер.
— Ого! — невольно вырвалось у Алики.
Она и впрямь оторопела. Надо
Алики внимательно посмотрела на подругу и спросила:
— Ты уверена?
— Конечно. Я видела герцога Садала раньше. Он приезжал к нам в Пансион посмотреть представление в Постную неделю.
— На Постную? Но на Постной неделе театры закрыты, — удивилась Алики. — Это даже я знаю.
— Театры — да, — ответила Наора. — Но в Пансионе дают спектакли именно на Постной неделе. Это традиция, понимаешь? Съезжается знать, все в лиловом трауре, как подобает, и только мы на сцене в разноцветных костюмах.
— Да что это за место такое, ваш это Пансион, — всплеснула руками Алики, — раз в нем даже Великий траур не соблюдают?
Наора улыбнулась.
— Вообще–то на самом деле это место называется Школа для актерских детей при Академии изящных искусств Его Императорского Величества, но не называть же его так между собой…
— Может быть, вы расскажите нам об этом подробнее? — послышался голос Рет — Ратуса.
Девушки быстро обернулись. Их покровитель и благодетель стоял в дверях и улыбался. Настроен он, судя по виду, был весьма благодушно. Казалось, недовольство гостей нисколько не обескуражило его, а даже напротив, привело в доброе расположение духа. Во всяком случае, говорить о произошедшем или упрекать в чем–то Наору он не собирался.
Усевшись в свободное кресло, Рет — Ратус улыбнулся и сказал ободряющие: «Итак?».
Но Наора не вняла и, более того, сама заговорила об этом.
— Это безумие! — накинулась она на Рет — Ратуса. — Я бы никогда не согласилась, если бы знала заранее! Просто подумать страшно!..
— О чем вы? — вполне искренне удивился Рет — Ратус.
— Я не могу изображать Прекрасную Герцогиню! Вы же видели!..
— Что я видел? — спросил Рет — Ратус все так же изумленно, чем просто сбил с толку девушку.
— Ну… _ протянула она, смутившись. — О, Небеса! Но я же на нее действительно не похожа! Вы только посмотрите на меня. — Она повернулась лицом к свету. — Разве такая дурнушка сможет выдать себя за первую красавицу Империи?
— Об этом мы поговорим через
Пансион… Что о нем рассказать? И главное — как?..
Унылое, скучное, нелюбимое место…
Безрадостно одинаковые классы, где, кроме учителя, на самых задних партах еще сидят две–три монашки–воспитательницы, присматривающие, чтобы пансионерки вели себя достойно и слушали внимательно…
Невкусные трапезы, во время которых монашки ходят между столами, внимательно присматривая, чтобы воспитанницы не перешептывались, чтобы правильно пользовались столовыми приборами…
Чинные прогулки парами по дорожкам регулярного парка под приглядом тех же монашек…
Правда, шалить все же иногда дозволялось — но только в строго соблюдаемые свободные часы…
На сам пансион жаловаться не приходилось: его здания располагались в глубине огромных парков Имперского замка Шуаб, красивейшем месте Империи в десяти милях за Императорским дворцом, рукой подать от Столицы… Замковый эконом выполнял свои обязанности на совесть: все, что требовало ремонта, мигом исчезало и появлялось только после соответствующего ремонта; перебоев с продуктами и прочими необходимыми вещами не было.
О, тогда Наоре не приходилось беспокоиться о штопке чулок! Она, правда, занималась шитьем на уроках рукоделия, но особого усердия и талантов в этом занятии за ней и тогда не наблюдалось. Да и зачем было стараться: все, чему следовало быть накрахмаленным, проходило через более старательные и умелые руки замковых прачек, а то, чему следовало быть заштопанным — через руки белошвеек. Но человек не ценит своего счастья. Тогда Наора, как и большинство ее подруг, считала повседневные темно–синие платья воспитанниц уродливыми, а ярко–голубые праздничные — безвкусными. В свободные часы они рисовали и старательно вырезали из бумаги каждая в меру своих способностей, красавиц в замысловатых прическах — у всех девочек, кажется, была такая бумажная кукла, для общей сохранности их наклеивали на картон и сохраняли между страниц какой–нибудь книги. Девочки выдумывали для своих кукол немыслимые туалеты, которые даже столичные модные журналы сочли бы экстравагантными. Изощряясь в выдумках, они наряжали своих рисованных красавиц в утренние платья, в дневные, в платья зимние и летние, праздничные, свадебные, бальные, в траур — простой и высокий, в костюмы для прогулок в ландо и для верховой езды… Как сладко мечталось им об этом великолепии!
Однако больше всего мечтали девочки о свободе, когда не будут следить за каждым твоим шагом неусыпные сычихи–монашки. Наора не знала и не могла знать тогда, что иногда будет тосковать о том времени, когда распорядок ее дня был расписан по минутам, и во время обеда можно было действительно пообедать…
Деньги на Пансион тратились немалые, и все из Императорской казны. Предполагалось, что судьба детей, находящихся в Пансионе, всецело находится в руках дирекции, однако на деле это было не так уж страшно, как казалось со стороны, и касалось в основном мальчиков из певческих классов. Девочки из старших классов тайком перешептывались о том, что именно делают с этими мальчиками, чтобы сохранить им голоса, и, ах как хорошо, что не слышали этих шепотков монашки, полагающие своих воспитанниц лилейно–невинными…