Те же и Скунс
Шрифт:
– Шашлыки жарили, – пояснил Базылеву Дима. – В Комарове, на озере каком-то… Класснец!
Молодые ребята уважительно озирались. В «Инессе» они прежде не были и понимали, что им оказана большая честь и доверие. Вероятно, они уже строив и планы, как приедут в Питер ещё и опять поработают на знаменитого лидера пулковских.
Ну, ну…
Базылев провел их в большую комнату, смежную с гаражом. Стены здесь были обшиты лакированным деревом, окна же вовсе отсутствовали. Человеку с комплексами в этом помещении стало бы неуютно. Незакомплексованный только порадовался бы уюту.
На
– О-о-о… – обрадовались куряне. После шашлыков прошло уже часа три с половиной – здоровые молодые желудки дружно запели при виде нового угощения.
– Ша! Не налетать, – со смехом придержал Дима своих пацанов. – А то в аэроплан завтра не пустят! Выхлоп, скажут, огнеопасный!.. – И повернулся к Базылеву, обводя рукой интерьер: – Гостиная?..
– Гостиная! – хохотнул тот. – Сейчас тебе, гостиная. Вот где Иваныч с барыгами заседает, там апартаменты… эрмитажные! А мы с вами – нам зачем? Мы себе тихо да богобоязненно… в подсобочке…
В Эрмитаже Базылев был один раз, на школьной экскурсии. И, кроме «голых» статуй и картин с толстыми розовыми тётками, заметил только роскошь и позолоту. Дима с корешами посетить сокровищницу искусств не сподобились вовсе, но от более культурных земляков были наслышаны примерно о том же. Дима ещё раз обвёл глазами красивые деревянные стены и, судя по выражению лица, задумался, какие же в «Инессе» гостиные, если подсобка такая? Видно, Питер, он Питер и есть. Северная столица…
Несколько базылевских, куривших и кучковавшихся У стола, вопросительно оглядывались на своего командира. Виталий кивнул, и они подались за дверь, оставляя его наедине с гостями. Скоро из гаража донеслось ворчание моторов: машины передвигали с места на место.
– «Тойоту» нашу там не заставьте, – подал голос Митя, водитель.
– Не заставим, – отмахнулся Базылев. Куряне опять потянулись к столу, но он поднял палец: – Айн момент!
Маленький приятный сюрприз.
Гости понятливо засмеялись, Дима картинно потёр руки, а Базылев скрылся за дверью, ведущей в соседнюю комнату. Когда он вновь появился в «подсобке», вместо приятно тяжёлого дипломата с деньгами у него в руках был автомат.
– Ого! – восхитился Дима. Он полагал, что понимает в оружии, но эта конструкция была ему незнакома. В воздухе «подсобки» плавал табачный дым, и красный луч лазерного целеуказателя был отчётлив, точно указующий перст. Дима успел начать прикидывать, как же они повезут этот поистине царский подарок к себе в Курск: самолётом рискованно, придётся, наверное, срочно пересаживать кого-то на поезд… И тут красный луч, незаметно скользнув, упёрся ему в грудь.
Дима открыл рот, всё ещё улыбаясь, хотя шутка была, прямо скажем, сомнительная… Базылев опередил его коротким приказом:
– На пол!
– Виталь, ты чё? – спросил Дима.
Базылев ощерился. Луч целеуказателя метнулся чуть в сторону, задев курского вожака по глазам, и почти бесшумный выстрел вдребезги разнёс декоративную тарелку, висевшую на стене.
– На пол! – повторил Базылев. – Руки за голову!..
Дополнительных предупреждений не потребовалось. Куряне торопливо попадали на пол. Двое пулковских, вернувшиеся из гаража, без лишней
– Виталь, ты чё? – приподняв голову, повторил Дима.
Базылев ткнул его носком рифлёного ботинка под рёбра:
– Вставай, супермен.
Дима неуклюже перевалился на бок и подтянул колени, потом встал. Ему хотелось спросить, не с ментами ли скорешился пулковский лидер, но он промолчал. Когда руки скованы за спиной, а в печёнку смотрит автоматное дуло, становится не до героических обличений. Подталкивая в спину, Диму вывели в гараж, и он оглянулся, ожидая увидеть приглашённый «ссучившимся» Базылевым омоновский наряд, который для начала ох и пересчитает ему рёбра дубинками… Однако глазам его предстало нечто совершенно иное. Автомобили, стронутые со своих привычных мест, теснились вдоль боковых стен гаража. Посередине и у дальней глухой кирпичной стены оставалось порядочно свободного места. Когда Диму поставили у этой стены, курский вожак покрылся потом и начал судорожно сглатывать. «Улыбнулись» ему, выходит, не только денежки и свобода. Дима понял, что сейчас будет убит. И ничто уже не вмешается, и не избавит от смерти. Даже тот самый омоновский наряд с его пресловутыми дубинками и автоматами «клин». Смерть, неотвратимая смерть прямо здесь и сейчас. Всего через несколько шагов, которые закончатся у кирпичной стены. И пытаться драться или бежать так же бесполезно, как и просить о пощаде.
Базылев со своим заморским чудом в руках стоял напротив, шагах в двадцати. Другие пулковские бандиты расположились по сторонам. Дима смотрел только на Базылева и потому не заметил среди них бледного, как подгнивший лимон, человека в рабочем комбинезоне. Человек неумело держал в руках ведёрко и швабру, а возле шеи из-под голубого комбинезона выглядывала дорогая рубашка с галстуком. По ней расплывались пятна нервного пота.
– Ну что, браток, – сказал Диме Базылев. – Я ведь человек справедливый. С трёх раз не попаду – отпускаю. Лады?
Дима медленно кивнул и молча облизал губы. Он был каратистом. Это он одним ударом вырубил охранника, сторожившего серебристый ангар. Дима не привык сдаваться без боя, и в особенности, если появлялся хоть какой-нибудь, даже призрачный шанс. Он впился взглядом в руки Виталия и, когда те шевельнулись, – стремительно, насколько это было возможно в наручниках, прыгнул в сторону.
Пуля перехватила его на середине прыжка. Он почувствовал сильный удар в грудь и понял, что проиграл. Его отбросило назад и шарахнуло спиной и руками о кирпичную стену. Дима удивился, что совсем не ощущает боли, и хотел вновь вскочить на ноги, но тело, прежде разума осознавшее смерть, ответило лишь слабым, угасающим трепетом. Всё-таки он сумел поднять голову, и красный луч лазера обжёг ему правый глаз. Второй пули он уже не почувствовал.
У следующего курянина только-только пробивались усы: не брось он школу два года назад, аккурат нынче перешёл бы в выпускной класс. Крутые взрослые дела оказались совсем не такими, как он себе представлял. Мальчишка плакал навзрыд и, захлёбываясь, пытался что-то говорить о своей маме, которая, оставшись без него, сопьётся уже неминуемо. Когда его вытащили к стене и он увидел, как из-под Диминого тела расползаются тёмные ручейки, – он обмочился.
– Эй, сопли-то подбери! – мрачно сказал ему из двери подсобки шофёр Митя. Его очередь была следующей.